Вадим Агапов - Гроссмейстер

– Но ведь шла! – гордо заявил Арсений.

М-да, самое время хвастать. Тут полицейский внимательно посмотрел на Строганова и сам изменился в лице. Посуровел. Затем предложил выйти и пройти экспертизу на алкоголь. Арсений бодро последовал за ним, прихватив кошелек.

Минут через двадцать мы поехали дальше. Слава Богу, обошлось малой кровью. Пять тысяч. Спасло то, что он был трезв как стеклышко…

– Восемь утра, еще рано, – хмуро сказал Строганов. – Еще минут сорок надо где-то проторчать. Пошли в Макдональдс?

– А может быть… – я даже был готов позвать его к себе домой, так хотелось принять душ и вытянуться на диване.

– Нет, в Макдональдсе лучше всего. Мне нужно кое-что обдумать.

Я снова вспомнил Сенеку: «Переноси с достоинством то, что изменить не можешь» и пошел за холистическим детективом завтракать фастфудом.

Народу, на удивление, было немного. Аромат готового завтрака и дешевого кофе возбудил аппетит у Арсения, но не у меня. Я молчал, чтобы дать ему возможность поразмыслить. Набирал смс жене, потом переписывался с дежурным доктором с работы, обсуждая больных, потом хотел позвонить старшей медсестре, но не успел.

– Доктор! – Арсений заглотил завтрак и жаждал общения. – Ты думаешь, что мы просто барахтаемся в темноте? Нет, мы идем по знакам, которые оставляет для нас Господь Бог!

– О Боже, начинается! – пробормотал я.

– Да, я начинаю вникать в смысл этих знаков! И поскольку у нас еще семь минут времени, тебе придется выслушать мои размышления. Точнее, выводы, основанные на размышлениях. Их, так сказать, анализ…

– Анализ, – я тяжело вздохнул, предвидя его разглагольствования ни о чем.

– Да, анализ, – подтвердил Строганов, грызя пластиковую ложечку. – К примеру, анализ окружающего воздуха дает мне информацию, что сюда зашел бомж.

Я повертел головой и убедился в его правоте.

– Подожди, давай-ка решим насчет наших утренних планов! – попробовал я вернуть его к более насущным проблемам.

– Утренние планы? – удивился этот аналитик – Ближайшее окружение Маргариты, конечно! Сердюков, Писков и прочие.

– А при чем тут… – я не поспевал за мыслью Арсения. Мне казалось, что мы собирались расспрашивать Сечкина-младшего в поисках нового следа.

– А при том, – ответил Арсений, уставившись на меня немигающим взглядом, – что след ведет именно туда, к ближайшему окружению. Я это чувствую!

– Ты чувствуешь, а детектив должен расследовать, – покачал я головой, пытаясь раскусить – действительно ли он так думал или просто болтал первое, что придет в голову. – Следователи наверняка подробно изучили ее окружение и ничего не обнаружили…

– Доктор! – сказал он довольно противным тоном. – Тебе мешают мыслить стереотипы и рамки представлений о мире. И твое раболепие по отношению к богатеньким! Люди, проводившие поиски, так же лебезили перед этими богатеями и боялись подумать, что кто-то из них может быть причастен!

– У меня нет раболепия, – хмуро возразил я ему, внутренне соглашаясь с его выводами про следствие.

– Есть! – безапелляционно заявил Строганов. – У всех нищих есть зависть и раболепие по отношению богатым, а у богатых – к более богатым! Поэтому…

– А у тебя?

– У меня – нет! И у теперешнего Папы Римского тоже нет. Потому что нам с ним начхать на деньги!

Я закашлялся. Меня сразило даже не то, что он себя с Папой ставил на одну плоскость – амбиций у него хватит, – а то, что ему, Строганову, было начихать на деньги! Нет, при всех его добродетелях на францисканца он не был похож.

– Ты родом не из Ассизи? – поинтересовался я.

– Нет, а где это? – не чувствуя иронии, ответил этот монах.

– Не важно, в Италии, – махнул я рукой.

– Ты меня сбил с мысли… – поморщился он. – О чем я? Папа Римский, деньги, олигархи… а, вспомнил! Среди звонков Маргарите не было ни одного неизвестного номера. О чем это говорит? О том, нас теперь интересуют известные ей люди. Далее, мне недостаточно информации о самой Маргарите, о ее внутреннем мире. В свой поисковик (тут он интенсивно постучал себя пальцем по лбу) я вбиваю запрос: Маргарита Сердюкова, отзывы… И ничего не вижу! В материалах следствия об этом тоже ничего нет! И потом, мне нужны новые впечатления, зацепки, мотивы… Короче! Сейчас мы поедем к Пискову, затем вместе с ним к Сердюкову и с его помощью собираем всю эту компанию.

– А как ты уговоришь Пискова и Сердюкова? – удивился я.

– Внушу Сердюкову мысль, что след может вести к ближайшему окружению. Например, с помощью НЛП-методики…

– Ты соврешь Сердюкову, что нашел след пропавшей дочери, и тем самым обнадежишь его? – возмутился я. – А если…

– Я никогда не вру! – гордо заявил он, на что я усмехнулся. – Да! – продолжил он, услышав мое хмыканье. – Это ты, доктор, врешь своим пациентам, когда говоришь, что у них есть шанс, хотя знаешь, что они безнадежны!

– Я?! – я аж подпрыгнул от негодования. – Во-первых, я всегда говорю, как есть. Во-вторых, даже если все плохо, то последняя надежда…

– Вот! – перебил меня этот демагог. – Ты, значит, не отбираешь у несчастных последнюю надежду, а хочешь, чтобы это сделал я? Нет, не бывать этому! Как говорится, «pia fraus», что означает… впрочем, не важно!

Я задумался. Pia fraus – благая ложь… Как убедить Строганова, что играть на чувствах несчастного отца, даже во благо, нехорошо? Но пока я подыскивал аргументы, Арсений уже повел разговор в другом направлении:

– А потом, может быть, еще кто-нибудь из них проколется и сболтнет лишнее. Для этого нужно поворошить это осиновое гнездо…

– Что значит еще кто-нибудь? – встрепенулся я, не обращая внимание на оговорку Арсения про осины.

– Да, доктор, – театрально вздохнул Строганов. – Не нужно быть трансцендентным! Достаточно быть просто внимательным. Я тебе уже говорил, что на нашей первой встрече один из участников сказал кое-что…

– Не нужно быть противным, – в тон ответил я ему, – напомни мне, пожалуйста…

– Пожалуйста. Один из них бросил фразу, может быть, это просто случайность, оговорка, но! Это очень грустная оговорка, из которой я делаю вывод, что он знает, что она убита… – с видом триумфатора сообщил Арсений.

Я открыл рот от удивления.

– Но он не знает, где находится ее труп! – выдержав театральную паузу, закончил он. – Помнишь, толстяк Мироныч в доме у Сердюкова к нам подошел и сказал насчет тела? Типа, тело бы найти, тогда бы Сердюков успокоился. Он бы не сказал так, если бы не знал, что она мертва! – гордо провозгласил Строганов.

– Да почему ты делаешь из этого такой вывод?! Он просто имел в виду, что как только найдут тело несчастной Маргариты, Сердюкову станет легче! Потому что неопределенность в сто раз хуже, чем… – я попытался донести до него свою мысль о том, что нормальные люди могут сопереживать другим. Что отцу будет легче, когда он узнает правду о своей дочери, а не будет каждый новый день терзаться неизвестностью.