Вадим Агапов - Гроссмейстер

– Ты же говорил, что во время следствия изучали ее бизнес и ничего криминального не нашли… – возразил я.

– Да, криминального не нашли, но мы ищем другое! Мы ищем тайну! Понимаешь? Не волнуйся, я и сам не понимаю до конца, что ищу, но это не важно.

– А что важно?

– Важно то, что неизвестно. То, к чему мы еще не подошли! – Арсений отвернулся от дороги и заглянул мне в глаза. – С одной стороны, мы узнали очень много, но с другой… С другой стороны, мы еще ничего не знаем!

– Я знаю, что я ничего не знаю, – пробормотал я, подозревая, что этот Демокрит просто заговаривает мне зубы.

– Гениально! – искренне восхитился он.

– Но другие знают еще меньше, – закончил я известный сократовский афоризм.

Машину аж занесло от радостного удивления Строганова.

– Доктор, ты кладезь премудростей! Хоть записывай за тобой… Таким образом, – продолжил он уже более уверенным тоном, – следующий путь, по которому мы поедем, это путь к искусству! Кстати, надеюсь твои люди шерстят больницы в поисках девушки?

– Да, конечно, всю ночь трудились, – быстро отрапортовал я, стараясь, чтобы голос меня не подвел, не люблю врать. – Пока результатов нет.

– Отлично! Держи руку на пульсе, если возникнет даже малейшее подозрение, то сразу докладывай. Да, вернемся к искусству. Нам надо обязательно посетить музей, где она устраивала выставку… – задумчиво добавил Арсений.

– От ресторанов к музеям! – поддел я его. – Ты прогрессируешь!

Он посмотрел на меня, как мне показалось, с подозрением.

– Но самое главное, – многозначительно кивая головой, продолжил Арсений, – это то, что теперь мы знаем суть разговора Маргариты и Натальи и можем запросто продать это Михаилу. Остается только уточнить детали у самой Натальи.

– Ты с ума сошел? Он же просил, чтобы она ни о чем не догадалась!

– А она и не догадается, – сказал Строганов. – Когда она мне позвонит, я осторожно ее расспрошу…

– Ха, – усмехнулся я, – надеешься, что девушка позвонит первой? Так она влюблена не в тебя…

– Не надеюсь, а уверен! – заявил он. – Она понимает, что я ее буду подозревать. Она не хочет афишировать свой разговор с Маргаритой своему папику. Она умная и непростая.

– И даже могла похитить Маргариту? – спросил я.

– Фифти-фифти. Не знаю, – честно признался Строганов. – Но в ее взгляде я что-то уловил. То ли вопрос, то ли информацию. Словом, она сама проявится, или я не холистический детектив!

– Да, – вздохнул я, – холицистический. Вызываешь желчные колики.

Мы остановились между Ольгино и Лахтой, съехав с трассы и оставив машину рядом с рекламным щитом, призывающим молодежь идти на Марсово поле на митинг «Молодежь за Родину!». Неподалеку стояла симпатичная деревянная церквушка. Мы пешком прошли по старой дороге к берегу Финского Залива, оставив по правую руку усадебный парк Стенбок-Ферморов. И попытались отогнать от себя тяжелые воспоминания… точнее, это я пытался не думать о мрачных событиях, связанных именно с этим местом, где был найден труп молодого мужчины, смерть которого мы расследовали той осенью. Строганов же не мучился кошмарами прошлого дела, а даже наоборот, испытал что-то вроде ностальгии.

– Слушай, – говорил он, взрывая песок носком ботинка, – а здесь в любое время года красиво! И в ноябре… Помнишь, мы тут с тобой гуляли в компании Шарапова? Кстати, именно здесь труп Ухтомского нашли! И сейчас тоже здорово… хоть картины рисуй!

– Тоже мне, Бенуа, – проворчал я.

Выбрав относительно чистое от мусора местечко на берегу Залива, я уселся на бревно, лежавшее на песке, среди зарослей низкорослого шиповника. Неподалеку, держась корнями за песок, росли сосны. А среди множества камней, оставшихся здесь после прохождения миллионы лет назад ледника, возвышалась скала, оставленная, правда, человеком в конце XVIII века.

– Представляешь, как тут тащили этот камушек? – я указал Арсению на Гром-камень, этот отколотый кусочек от скалы, по которой уже больше двухсот лет скачет Медный всадник на Сенатской площади…

– А ты знаешь, что здесь была стоянка доисторического человека? – Арсений, как обычно, исследовал местность через поисковую систему. – Вот, смотри, тут сто лет назад нашли каменные наконечники для стрел трехтысячелетней давности! – он возбужденно вскочил и стал собирать камни, внимательно их рассматривая.

Но, видимо, все артефакты обнаружили до него, поэтому свои он стал методично выкидывать в воду. Я присоединился к нему. Волны здесь небольшие, поэтому мне даже удалось поставить рекорд из восьми «блинчиков». Арсений тоже попытался, запустив пару плоских камней в мутные воды Залива, но увы, два, максимум три раза камни отскочили от воды – и это все, чего ему удалось добиться.

– Один, два… семь! – радостно повернулся я к нему после очередного броска. Строганов никому не завидует, разве что злится. Он схватил огромный валун и, кряхтя, понес его к воде.

– Сейчас будет знатный «блин»… – предупредил он меня.

– Может, лучше обсудим наши планы? – предложил я ему, увернувшись от брызг. – Поведай мне свои холистические истории!

– Да пожалуйста, – он отряхивал руки от песка. – Именно напротив этого места, где мы с тобой стоим, двести лет назад (даже больше!) Петр Первый, рискуя жизнью, спасал тонущих моряков! Представляешь?

– И? – я внимательно его слушал.

– И простудился. И заболел. Я это сегодня вычитал… – он уселся прямо на песок, прислонившись спиной к бревну. – А потом умер. Правда, через некоторое время.

– Мы взялись за дело о смерти Петра? – я прищурился от солнца; вдалеке виднелась рыбачья лодка.

– Я бы с радостью! – кивнул этот историк. – Вот было бы классно, если бы нам кто-нибудь поручил расследовать такое дело…

– Ну, а пока нас никто не нанимал по этому поводу, может, вернемся к Маргарите Сердюковой? – я решил вернуть его на землю.

– Вот, доктор, не даешь ты себе труда помечтать, – задумчиво произнес Строганов, рассматривая бегущие по небу облака, – а тут такое место классное, только и предаваться…

– Тогда отдай аванс и скажи, что мы больше не расследуем это дело, – неожиданно для себя самого предложил я ему.

Строганов замолчал, продолжая свои астрономические наблюдения, а я вдруг подумал, что это было бы даже здорово, если бы мы отказались от поисков Маргариты. Мне было очень жаль несчастную девушку, но я был настроен пессимистически. Как говорится, прогноз для жизни неблагоприятный… Ну, пусть будет не для жизни, а для поисков.

– Что, маловерный, – Строганов ткнул меня кулаком в бок, – хочешь удрать, как крыса с корабля? А? Вот ты сидишь, бездельничаешь, а я размышляю!

– О погоде, что ли? – я усмехнулся. Все-таки Арсений при всей своей склонности к фантазиям был наблюдателен.