Вадим Агапов - Гроссмейстер

Разговор был серьезный, судя по выражению лица Строганова. Наша новая знакомая не вслушивалась в беседу, а просто кушала венский штрудель, а я старался и слышать, и видеть, и есть. Наконец, было достигнуто взаимопонимание: Арсений закончил свой рассказ про поиски дочери известного (и богатого) человека Георгия Петровича, не утаив ни фамилий, ни событий, ни дат и поведав, как может нам пригодиться информация, которая, может быть, сохранилась на видеокамерах на машинах охраны уважаемого Сергея Ивановича… И стал слушать. Причем довольно долго.

– Да, конечно, – согласился он напоследок, – если данные сохранились… да, именно девятнадцатое апреля, вторая половина дня… да, адрес своей почты сейчас пришлю! Спасибо!

– Пётр Первый заключает Ништадтский мир, – прокомментировал я, как только Строганов закончил разговор. – Картина, холст, масло. Ну, что?

– Я бы сказал: лавирование и комбинационное зрение – вот мои источники успеха! – Строганов победно откинулся на спинку стула, но тут же со словами: – Погнали! Прямо сейчас! – вскочил и бросился было к выходу, но я напомнил ему, что он обещал прислать юристу адрес своей почты.

Пользуясь заминкой, я успел доесть сладкое, правда, дожевывая уже на ходу.

Попрощавшись с девушкой, мы отправились к Строганову домой, благо было совсем рядом. Если юрист бизнесмена выполнит свое обещание, то в ближайшие часы на почту Арсения придет файл с видеоизображением Маргариты, гуляющей с кем-то по Петропавловской крепости. Этого ожидал Арсений. Но! Я совершенно не разделял его оптимизма. Во-первых, данные с видеорегистратора стираются через несколько часов, это зависит от объема памяти. А тут прошел целый месяц. Во-вторых, даже если мы выясним, с кем была девушка за день до исчезновения, то что? Совершенно не обязательно, что она гуляла с похитителем…

Физиономист Строганов заметил мои сомнения, и пока мы шли по Кронверкскому до Лизы Чайкиной, успел прочитать мне лекцию на тему хранения информации в XXI веке. Там фигурировали: разрешение камер видеонаблюдения, параметры сжатия, тип используемого кодека, а также скорость вращения, объем встроенной памяти и тип интерфейса. Если я правильно запомнил термины.

Свернув на Татарский переулок, Строганов еще упомянул про какой-то «сервер» и перешел к глиняным табличкам шумеров и кумранским рукописям.

Количество и плотность информации, которые я получил, могли сравниться с числом припаркованных машин на улице, где жил Арсений.

А он вдруг оборвал сам себя и резко остановился. Я по инерции прошел на пару метров дальше. Вернувшись, я услышал его приглушенный голос:

– Вон ту машину я видел. Сегодня. И номер подозрительный.

Я проследил за его взглядом, подозревая обычную паранойю. Ну, машина как машина, кто-то в ней сидит. Окна тонированы. Номер обычный.

– Ага, – неожиданно обрадовался мой подозрительный друг. – А вот и еще один!

И он скосил глаза в сторону своей парадной. Там стоял мужчина ничем не примечательной внешности и курил. Тут Строганов дернул меня за руку так, что я чуть не завалился на одну из припаркованных машин, и потащил в обратную сторону.

Несмотря на вечернее время, на улице было светло, белые ночи в разгаре! Мы спрятались в одной из подворотен. Пахло туалетом.

– Да с чего ты решил…

– Вот этого мужика, который курит сейчас у моей парадной, я видел сегодня в музее! Перед тем, как появился Воровский со своими телохранителями, он поднимался по лестнице! Глянул на нас и ушел обратно. Вспомнил?

– А, ну да… я его за охранника принял… – я попытался напрячь зрительную память. – Слушай, а точно, похож! А знаешь, где мы его еще видели? – меня вдруг осенило.

– Во дворе дома маньяка. Он там целый час отсвечивал. – Арсений вдруг улыбнулся.

– А чему ты радуешься? – изумился я. – Значит, за нами следили все это время!?

– Во-первых, не все время, а во-вторых, что я тебе говорил? – с видом великого гроссмейстера сказал он. – Комбинационное зрение! Это способность игрока замечать возможности, которые скрывает определенная позиция, наперед предполагая то, какие жертвы следует сделать, чтобы получить тактическое преимущество и…

– Тоже мне, великий комбинатор! – обозлился я на него. Нашел время читать шахматные правила! – Делать-то что будем?

– Лавировать, – ответил он и, как обезьяна, стал карабкаться по решетке ворот наверх. Там, между верхней железной планкой и каменным потолком была узкая щель, в которую этот человек-паук умудрился пролезть. Спрыгнув вниз, он подошел к кнопке замка и, нажав, открыл мне калитку.

– Спаси… – хотел я поблагодарить его.

– А знаешь, что нас уже две, так сказать, организации пасут? – перебил он меня, когда мы пересекали двор-колодец, направляясь к угловой парадной.

– В смысле?

– В смысле, люди Игоря Иваныча и люди Сечкина! – ответил он и вошел в раскрытую настежь дверь.

– А с чего ты решил… – начал было я, но Арсений уже не слышал, он поднимался по полутемной лестнице.

На нижней площадке лежало чье-то бездыханное тело. Я хотел наклониться, чтобы удостовериться, живой или нет, но Арсений тут же мне крикнул:

– Не трогай! Тут наркоманы тусуются, это один из них. Очухается – встанет…

Я догнал Строганова.

– А думаешь, он жив?

Мы поднимались по крутой лестнице. Между этажами около окон курили местные жители мрачного вида. Провожая нас недовольными взглядами, они негромко переговаривались между собой:

– Ну и чё?

– Да, походу товар там оставили…

Мы поднялись выше.

– Он х#ев сто патронов сложил на меня! – это на следующей площадке полная женщина говорила по телефону.

Еще полэтажа вверх…

– Шляются тут по крышам, заманали! – это, видимо, относилось к нам, а следующая фраза – уже к собеседнику: – Я, короче, пол-литрухи взял…

Так мы дошли до двери на чердак. Арсений уцепился за нее и, прилагая значительное усилие, открыл. На чердаке почему-то горела тусклая лампочка. В призрачном свете мы подошли к старой деревянной лесенке и выбрались на крышу. Уворачиваясь от телевизионных антенн, проводов, каких-то веревок и торчащих кусков ржавого железа, мы подошли к крыше соседнего дома, в котором, если я не ошибаюсь, проживал Арсений. Затем, совершив небольшой акробатический трюк, мы очутились вначале на его крыше, а потом и на его чердаке. Здесь электричество экономили, было темно. Мы при свете телефонных фонариков нашли дверь на лестницу, но она, как это ни странно, оказалась закрытой намертво.

– Черт, – вспомнил Арсений, – это же я сам ее забил, чтобы никто на крышу не вылезал!

С этими словами он с разворота ударил по двери ногой. Потом еще. Видно, что приколочено было на совесть.

– Может, еще какая дверь имеется? – спросил я, пока он стирал пот со лба.