Елена Арсеньева - Твой враг во тьме

Она зажмурилась, не пуская слезы к глазам, постаралась сосредоточиться на ноутбуке. Ноутбук, ноутбук, в Африке растет бамбук… Значит, ноутбук для Асана – то же, что затрепанная колода карт. Может, у него и тамагоччи есть? Нет, серьезно, неужели здесь только игры? Вот – классический Microsoft, Internet, Оutlook Express… Что? Оutlook Express?!

Она зажмурилась, потом открыла глаза и лихорадочно дернула мышку к ярлычку. Экран засветился ярче. «Создать сообщение… Ответить всем… Доставить почту…»

О господи! Связь! У нее есть связь с миром! Оutlook Express – компьютерная связь! У них дома тоже есть такая. Сейчас, сейчас Лёля вспомнит свой электронный адрес… И на работе есть электронная почта. Может быть, вспомнится и тот адрес. Тогда Лёля бросит в океан Интернета не одну бутылку, а сразу две, какую-то из них непременно подберут, узнают, где она, что с ней, может быть, даже успеют подать помощь!

Она повела мышку в надпись «Создать сообщение» – и вдруг замерла, ощущая во рту горький привкус разочарования.

Эх-хо-хо… Рановато обрадовалась, дурочка. Бутылка разбилась в руках! Жаль, что заодно с ноутбуком Асан не забыл здесь модем и телефончик. Без них Оutlook Express молчалив и бессилен, увы.

Лёля закрыла Оutlook и просто так посидела, тупо глядя на пуму. Она ненастоящая. Картинка, призрак. И надежды на помощь – такой же призрак. Повела было мышку к «Пуску», чтобы выключить компьютер – корректно на сей раз, хотя, в общем-то, хотелось просто грохнуть его об пол! – но нахмурилась задумчиво. Да неужели Асан только развлекался с этим дорогущим созданием рук человеческих? И неужели он был настолько увлечен игрищами, что таскал ноутбук с собой только из-за них? Может, найдется хоть один документ, открывающий некий секрет? Правда, этот секрет Лёля, судя по всему, унесет с собой в могилу, но все-таки, из спортивного хотя бы интереса…

Она поочередно открыла «Мои документы», диски «С» и «D», но все они были непорочно чисты, кроме системных файлов на «С» и какого-то небольшого файла на «D», буквой «Д» же и зашифрованного – только не латинской, а русской.

«Ну, поглядим», – сказала себе Лёля и велела файлу открыться.

Сначала зарябило в глазах от какофонии разноцветных полос, перемежающихся звуками. Лёля едва не закрыла файл: наверное, Асан переписывал какую-то музыку, а не получилось. И вдруг суматоха на экране прекратилась, по нему поплыли столбцы слов и цифр – на первый взгляд едва ли не еще менее понятных, чем чередование цветных полосок и нечленораздельных воплей.

И вдруг Лёля буквально вытаращила глаза. Да это же перечень анализов крови! Тут-то уж она никак не могла ошибиться, слава богу, были основания запомнить некоторые из подобных словечек чуть ли не как «Отче наш»! Лейкоциты, тромбоциты, эритроциты, гемоглобин… И цифры, цифры! Анализы перемежались записями дневникового характера, как-то:

«18 декабря. Приезжал Хозяин. Такое впечатление, у него что-то не ладится. Уехал на следующий же день. Подтвердил перевод денег».

«25 декабря. Попытался поговорить с Олесей. Бесполезно. Огрызается, как волчонок. Тем лучше…»

«1 января. Новый год… Хозяин настаивает на очередном консилиуме. Опять, значит, театры устраивать. Какая мутата все это! Ладно, работай, друг мой, работай! Да здравствует 1793/LG – «Врачи мира против лейкемии»!»

«17 января. Завтра… Ничего, все у нас получится, как уверяют демократы по ящику. Вернее, уверяли. Кстати, симптоматично: у тех, кто уверял, как раз все и обломилось. А у нас – получится, получится!»

«19 января. Я же говорил!» И дальше цифры, цифры…

«1 февраля. Безобразно все-таки рушится дисциплина в отсутствие Хозяина! Надежда только на Ноздрюка, но сей индивидуум внушает мне глубочайшее отвращение! Такое чувство, что при случае, несмотря на свою услужливость, а то и благодаря ей, он с радостью нарезал бы ремней из моей спины… Я из его, впрочем, тоже!»

Лёля хмыкнула не без удовольствия. Значит, у них тут не такая уж благость и идиллия, как могло показаться с первого взгляда. Конечно, Ноздрюк ненавидел Асана: тут дело прежде всего в национальных противоречиях…

Секундочку! Да неужели она читает дневник Асана? Выходит, он тоже врач, а не просто абрек с большой дороги, каким всегда считала его Лёля? Ну, тогда странно, что он делал свои заметки по-русски. И вообще, не слишком ли много врачей для одного, пусть и нехилого, замка?..

Она рассеянно стукнула по Ctrl+End, оказавшись сразу в конце записей, – и вдруг замерла, наткнувшись на строчку:

«18 июля. Хозяин приезжает 20-го. Успокоить невесту».

И все. Больше ни слова не было.

Одно теперь Дмитрий знал наверняка: в спину ему никто не выстрелит. Хотя бы об этом можно было не заботиться. Он шел, горбясь под тяжестью двух рюкзаков, и старался думать о другом. Например, о том, куда пропал мальчик. Убежал, конечно, что тут особенно гадать-то? Но Дмитрий снова и снова заставлял себя возвращаться мыслями к этому странному созданию с огромными печальными глазами, в которых, чудилось, отразились все невзгоды, которые он не только испытал, но и еще испытает в жизни. Дмитрий обшарил весь сеновал, но больше не обнаружил никого… ни живого, ни мертвого. Изба была пуста. Однако неподалеку от мужика, который напал на него с лопатой, Дмитрий нашел свежевырытую яму. Ясно: убийцы собирались зарыть Андрея. Им, похоже, и в голову не приходило, что Дмитрий может вернуться так быстро, что он сориентируется в лесу и не заблудится. А вот вернулся же!

И снова мгла заволакивала глаз. Сухо становилось в горле, стоило представить эту кровавую щель на шее Андрея. Каким образом они его подловили, как взяли врасплох? Андрей и с одной рукой стоил двух таких крепышей, как рыжий, а уж если вспомнить его неповоротливого хиляка-пособника… Разве что Андрей задремал, разве что они предательски напали на спящего. Или, к примеру, схватили мальчишку – и Андрей уже ничего не мог сделать. Он ведь был спасатель по сути своей натуры, он родился кого-нибудь спасать – вот и предпочел погибнуть, чем оставить другого человека в беде. Мальчишка убежал, а Андрей… И вдруг до стона, до щемящей боли, до того, что пришлось остановиться и прижать сердце ладонью, вспомнилось вдруг лицо Андрея и как он говорит, прямо глядя в глаза Дмитрию: «Не хочется, знаешь ли, в постели помирать!»

Он что же, выходит, почувствовал, как где-то вдали, а может, в несказанных высях незримый трубач вскинул к губам золотую самосветную трубу и пропел отбой бывшему пожарному, бывшему спасателю Андрею Русскову? И понял, что пуля на него уже изготовлена, и клинок навострен, и пика наточена, и стрела оперена, – и все равно радостно пришпорил коня своей судьбы и понесся навстречу смерти – потому что это была смерть воина и он встретил ее в бою?..