Юлия Алейникова - Крест великой княгини

— Ну, поел, что ли, тогда пошли спать уложу, — забирая со стола стакан и тарелку, смахивая в нее со стола крошки, распорядился Евграф Никанорович и повел Ваньку из избы в сени, в тесный чуланчик. Вот ведь гад какой! — Тут переночуешь. Вон тулупчик на гвоздике висит, под себя положишь, а другим тулупчиком прикроешься. Вона тем, что на корзинке лежит. И чтоб до утра не шуметь.

И ушел, подлец, и дверь в избу на крючок запер.

Бросил Ванька тулуп на пол, сел и пригорюнился. Вот оно как. Еще два месяца назад ходил он по Алапаевску, посвистывал, соседи с ним издали здоровались, а теперь? Еле ноги унес!

Еще спасибо братухе, спрятал у себя, не побоялся. А то ведь как белые в город вошли, так и давай хватать всех подряд, а особенно тех, кто Советам служил или просто сочувствовал. Хорошо, маманя вовремя узнала, что сосед их Куликов донос на Ваньку состряпал, что Ванька Романовых охранял и возле Совета отирался. Вот Ванька и успел из дома убежать, огородами, оврагами, да к Петрухе на склады. Тогда брат и посоветовал из города бежать в Екатеринбург. Екатеринбург город большой, Ваньку там никто не знает, а остановиться у кума ихнего посоветовал. Вот и остановился.

Эх, жизнь… Ванька лег на тулуп, поджал под себя ноги. И денег у него совсем нет. Только и осталось что крест романовский.

Да, крест, что великая княгиня «завещала в храм передать», так у Ваньки и остался, как маманя ни напирала. Да оно и понятно. Вышло так. Мать Ваньку в тот же день в храм гнала, крест нести, а только как? Весь город как улей гудел после «побега» великих князей, а всех, кто на шахту ездил, Старцев с товарищами под плотное наблюдение взял. Ванька даже побаиваться стал, как бы не расстреляли как ненужных свидетелей или еще чего не случилось. А то вон Семен Постников, из их же, заводских, и тоже на шахте был, на другой день напился в каком-то кабаке и давай болтать кому ни попадя, что Романовых самолично на тот свет отправил. Ну и чего вышло? Пропал Постников, сгинул. Сколько жена по городу ни бегала, слезы ни проливала, пропал, и все, концы в воду. А в ЧК сказали, наверное, пьяный в речке утоп. Может, и утоп, им виднее. А только Ванька не такой дурак, он лишнего не болтал, все больше помалкивал и из дома лишний раз ни ногой. А тут еще Петруха захаживать стал. Мать-то днем в огороде, а он шмыг к Ваньке в избу и давай уговаривать, продай крест да продай, хоть заживем как люди. Земли можно купить, а то дело свое откроем, например, лесом торговать. А новая пролетарская власть — она так, временно, вон ее уже теснят отовсюду, адмирал Колчак на Екатеринбург идет, не сегодня завтра попрут совдеп к такой-то матери. Ванька сильно тогда боялся, как бы с ним беды не вышло, и даже всерьез стал раздумывать, а не снести ли и вправду крест в церкву, грехи свои замолить, авось Богородица сжалится, убережет от напастей? А потому, слушая Петруху, сам отмалчивался, но братнины разговоры сильно в голове застревали. Стали ему мерещиться дом каменный, коляска со справной лошадью, самовар большой медный и прочее в том же роде. А мать, наоборот, если Петра видела, сразу ругаться начинала, Божьей карой грозила и проклясть обещала до скончания времен. А Ваньку все стыдила, что крест не отдал, обещание не сдержал. Вот Ванька и маялся, не зная, куда податься да кого послушать, а потом еще хуже стало. Когда белые в наступление двинулись, чекисты совсем озверели, пошли народ направо и налево хватать, куда уж тут с крестом. А потом пришли белые, и начались новые чистки да аресты. Еле ноги унес, а крест, ясное дело, с собой прихватил, и уж теперь-то точно продать придется, а что делать? Вот только бы надежного человека найти, чтобы не обманул. Ворочался Ванька с боку на бок полночи, и усталость его не брала, пока не надумал с Евграфом Никаноровичем посоветоваться, тот, сразу видно, мужик ушлый, авось что подскажет. С тем и уснул.

— Ну что, парень, выспался? Тогда будьте здоровы, крестнику поклон, — все так же нелюбезно встретил поутру Ваньку Евграф Никанорович, когда тот осмелился покинуть свой чулан и, робко постучав, вошел в избу.

— Благодарствую, — поклонился Ванька, топчась на пороге.

— Ну чего еще? Денег не дам, — жестко отрубил хозяин, сверля гостя тяжелым взглядом.

— Да нет, я не про деньги. Мне бы человека надежного найти… Вещицу одну продать, — неуверенно начал Иван, глядя на Евграфа Никаноровича и соображая, как бы не дать маху и лишнего не сболтнуть.

— Вещицу, какую еще вещицу? — равнодушно спросил Евграф Никанорович, но глаз его сверкнул заинтересованно.

— Да так, ничего особенного, памятка папанина. Ерунда, конечно, а все ж сколько-то за нее выручу. Хоть на первое время с голоду не помереть, пока работу не найду.

— Ерунда, говоришь… — задумчиво протянул Евграф Никанорович. — Гм. От папани? Папаня твой вряд ли что-то, кроме пары латаных валенок, мог тебе оставить, тиснул небось у кого-нибудь. Ну да ладно, не трясись, не выдам, — глядя с усмешкой в побледневшее Ванькино лицо, пообещал кум. — А договоримся так. Я сведу тебя с надежным человеком, а ты мне заплатишь двадцать процентов от того, что выручишь. А нет, ступай восвояси.

— Двадцать процентов? Это за что же? — опешил от такой наглости Ванька. — Да оно и не стоит ничего!

— Я же сказал, за надежность. И добавил, не нравится — скатертью дорога, — усмехнулся Петрухин кум. Ух, и ушлый мужичонка! — И обмануть меня не надейся. Ну, так как?

— Ладно, — нехотя согласился Иван, преодолевая жадность. Все одно деваться некуда. — Согласен.

— Ну а раз согласен, проходи, чаем напою, а затем ты посидишь у себя в чулане, а я по делам схожу, переговорю с нужным человеком. В избе не оставлю, пожгешь еще, не дай Бог, или упрешь чего. А так что ж, гости покудова.

Ванька валялся в чулане на тулупе, положив под голову подушку, у Евграфа выпросил, и размышлял, сколько за крест можно выручить и как эти деньги разумнее потратить.

Брат считал, что за крест несколько тысяч дадут, а если какой-нибудь верующей купчихе продать, так и больше. Но где сейчас этих купчих искать по нынешним тревожным временам? Нет, не до жиру. Но если и пару тыщ «старыми» получить, и то огромные деньжищи. Жалко, нельзя сказать, чей крест, а то бы можно было и дороже загнать, ну да ладно. Чего мечтать о несбыточном.

А вот как лучше потратить деньги, вот в чем хитрость. Землю купить, конечно, можно, но вот только ни он, ни Петруха никогда не крестьянствовали, с какого конца взяться, непонятно. Не, лучше все же мастерскую какую открыть или магазин.

Ванька сладко потянулся, положил руки за голову и, прикрыв глаза, тут же представил, как он этаким барином с коляски слазит перед собственным магазином, сам в перчатках и с тросточкой. А навстречу ему Петруха в приказчичьем фартуке, в шелковом жилете, а еще мужика надо на дверях поставить солидного, вот типа Евграфа Никаноровича, обрядить его как положено, пусть важным господам двери открывает. А торговать можно, например… Тут у Ивана заминка вышла. Что богатым господам больше нравится, конфеты, например, или, скажем, шляпы, а может, женскими панталонами торговать? Прыснул Ванька, представив себе, как к нему в магазин всякие хорошенькие дамочки заходят. Тут его мысли приняли совсем другое направление.