Сэм Борн - Праведники

— Что-то я не понимаю… — проговорила она, когда он закончил. — Ты говоришь, что это он принес газету. Ты считаешь, что он ткнул твою заметку под нос ребе, давая тем самым ему понять, что ты работаешь на «Нью-Йорк таймс» и поэтому тебя следует опасаться. Но это странно. Они и до того знали, где ты работаешь, иначе как бы прислали тебе самое первое письмо? У тебя же корпоративный почтовый ящик! Поэтому, как только они увидели, что ты не Том Митчелл, а Уилл Монро, они сразу же поняли, с кем имеют дело — с тем самым репортером, у которого похитили жену.

— Хорошо, а зачем они вообще раскрыли газету именно на моей заметке? И зачем Ицхак принес ее?

— А ты уверен, что это именно он ее принес? Может быть, она там лежала и до его прихода.

— Нет-нет, погоди… — начал было Уилл и осекся.

После того как он ошибся с ребе, он уже ни за что не был готов поручиться. Он отчаянно наморщил лоб, тупо уставившись на Тишу. Итак, ему в тот момент показалось, что кто-то вошел в комнату… Затем он услышал какой-то шорох… Как будто листали газету… Впрочем, это мог быть и шелест одежды… Одним словом, сейчас Уилл уже ни в чем не был уверен и допускал мысль, что мог вновь ошибиться.

— Ладно, это не так важно. Гораздо важнее то, что он сказал тебе, когда вы вышли на улицу.

— Он извинился за все случившееся со мной. Я сказал, чтобы он катился со своими извинениями… ну ты понимаешь… Я был зол, очень зол! Но сейчас мне кажется, что тем самым он просто хотел выразить свое несогласие с тем, как со мной обошлись. А это уже многое меняет. Если он друг и хочет помочь, этим надо воспользоваться. Друг в стане врага — мог ли я надеяться на такую удачу?

— Уилл, ты рано радуешься. Я понимаю, что в состоянии такого стресса ты готов уцепиться за любую соломинку, но… давай рассуждать здраво. И спокойно. Итак, что он тебе сказал на прощание?

— Так… Значит, он извинился, а потом сказал: «Подумай о своей работе». Так и сказал: «Если хочешь во всем разобраться, подумай о своей работе».

— Отлично. — Тиша вновь принялась расхаживать взад-вперед, но вдруг остановилась и стала внимательно разглядывать собственную картину, на которой был изображен Крайслер-билдинг, омытый вечерним манхэттенским дождем. — Возможно, он лишь за несколько минут до этого прочитал ту твою статью и понял, что ты журналист.

— Ты же сама говорила, что им это было известно раньше.

— Правильно. Это было известно тем, кто послал тебе письмо по электронной почте. Но может быть, этот Ицхак не входит в число лиц, непосредственно причастных к похищению. И может быть, он не знал о тебе ничего вплоть до последнего момента.

— А когда узнал, ворвался в класс, размахивая газетой, и предупредил ребе о том, что я журналист и от меня можно ждать неприятностей?

— Возможно. Хотя что-то тут не складывается… Раз он входил в комнату во время допроса, значит, похитители ему доверяют. А раз доверяют, значит, посвящают во все, что им известно. Ну ладно, оставим это пока. Итак, допустим, ты прав: этот Ицхак не согласен с действиями ребе и остальных и посылает тебе эсэмэс-сообщение, которое мы только что прочитали. Вопрос следующий: зачем ему понадобилось его шифровать?

— На случай, что кто-то будет за ним следить или захочет прочитать отправленные им сообщения на его телефоне.

— Хорошо, допустим. Тогда другой вопрос: что он имел в виду, когда просил тебя подумать о работе? Может, он тем самым призывал тебя мобилизовать все свои журналистские навыки и умения? Может, он просто хотел сказать тебе: «Продолжай свое расследование, не сдавайся»?

— Похоже на то. Да, видимо, именно это он и имел в виду.

— Прекрасно, — заключила Тиша, хотя Уилл видел по ее лицу, что ее не очень-то убедила собственная догадка. — И что ты теперь собираешься предпринять?

— В каком смысле?

— Может быть, ты хочешь ответить на это сообщение?

Предложение застало Уилла врасплох. Ему это даже в голову не приходило. Но Тиша, как всегда, была права. Надо всего-навсего выбрать опцию «Ответить», набрать короткий текст и нажать кнопку «Отправить». Что же написать? Может быть, «Кто ты?»? Такой прямой вопрос, пожалуй, может отпугнуть Ицхака… «Что я должен сделать?»

— Почему бы и нет? Что ты на это скажешь?

— Хочу кофе!

Тиша упорхнула в свою крошечную кухоньку, по пути пробудив к жизни заляпанную краской радиолу, притулившуюся у двери. Это было доисторическое чудовище о четырех кривых ногах, с полированными деревянными боками и всего одним диапазоном настройки. Радио ожило, замигало лампочками и наполнило комнату бодрым голосом диктора службы местных новостей.

Уилл вновь повалился на диван, вытянул ноги, закинул руки за голову и сомкнул веки. Когда же это кончится?.. Прошел день, прошла ночь… И все это время Бет остается в плену у странных и страшных похитителей. Где именно и в каких именно условиях — бог весть. Уилл на собственной шкуре имел возможность убедиться, что похитители не балаганные клоуны, а люди серьезные и жестокие. Если у них возникнет желание совершить насилие, они сделают это, не колеблясь ни минуты. Как они обращаются с Бет? Несмотря на все их заверения, Уилл не сомневался, что при случае они не остановятся перед причинением ей страданий. И еще прикроются своей религиозной схоластикой.

«Воображаю, в каком душевном состоянии она сейчас находится… Думай! Думай, как помочь собственной жене! Думай!»

Однако мысленные призывы не помогали. Уилл по-прежнему тупо смотрел в потолок и размышлял о присланном ему SMS-сообщении. «Не останавливайся!» Легко сказать… Знать бы еще, куда идти…

Радиола отыграна музыкальную заставку перед коротким выпуском главных новостей часа. Уилл взглянул на часы. Девять утра.

«…Доброе утро! Представляем главные новости, поступившие к нам в течение последних нескольких часов. Итак, в ближайшее время президент выступит с новой инициативой, касающейся вопросов урегулирования мирного процесса на Ближнем Востоке. Накануне вечером открылся съезд Южно-Баптистской церкви… По итогам первого дня работы была принята декларация, объявляющая, цитирую, „войну голливудской распущенности и порокам“… В Лондоне продолжает раскручиваться скандал года, связанный с фактами коррупции в высших эшелонах власти…»

Уилл машинально начал прислушиваться. Выяснилось, что краснорожий епископ Бирмингемский оказался прав. Гейвин Кертис действительно присваивал казенные деньги, причем в колоссальных масштабах. Ладно бы десятки или даже сотни тысяч, которые уже превратили бы его в настоящего богатея. Так нет! Миллионы и десятки миллионов! Деньги тихо уплывали из госбюджета и, очевидно, оседали на разных цюрихских счетах. Скромный и непритязательный министр Кертис, любивший ездить на работу на зауряднейшем авто, в короткие сроки стал одним из самых богатых людей мира.