Сэм Борн - Праведники

На его губах вновь заиграла улыбка, и Уилл вдруг подумал, что этот дряхлый старец не всегда был таким, как сейчас. В молодости он, очевидно, был красив и статен. И эта улыбка, которая, как известно, не меняется у человека с годами, возможно, влюбляла в него женщин и располагала к нему мужчин. Да, такой человек должен быть хорошим учителем…

Раввин тяжело поднялся из-за стола и стал шарить на одной из книжных полок.

— Вот, пожалуйста. Это из трактата «Талмуд Йерушалми». Това Шайя, скажи, дитя мое, изучали ли мы с тобой эту книгу?

Тиша взглянула на обложку.

— Да, учитель. Это так называемый Палестинский талмуд, сборник комментариев раввинов, составленный и изданный в Иерусалиме.

— Когда? — спросил Уилл.

Рабби, вернувшийся за стол и рассеянно листавший страницы, не поднимая головы, ответил:

— Третий век нашей эры.

Слова «нашей эры» резанули Уиллу слух. Он привык к тому, что и в Англии, и в Америке все говорят «от Рождества Христова». Но глупо было, конечно, ждать того же от иудейского раввина.

— Я уже говорил, что это одно из самых древних преданий о цадике из всех мне известных. Если не самое древнее. — Взгляд старика быстро забегал по строчкам. — Ну, я не буду зачитывать все подробности. Скажу лишь, что рабби Аббаху в какой-то момент заметил: когда один из его прихожан присутствовал в синагоге, общие молитвы о дожде всегда бывали услышаны Всевышним. И наоборот — когда он отсутствовал, молитвы не срабатывали. А потом выяснилось, что тот самый прихожанин служил… где бы вы думали?.. В доме терпимости. Я прошу у тебя прощения, Това Шайя, зато, что произнес это вслух.

— Он был сутенером? И одновременно цадиком?

— Да, он был содержателем борделя. И воистину он был цадиком. Так говорит Палестинский талмуд.

Уилл невольно вздрогнул, и по спине у него побежали мурашки. В какой-то момент эта кухня словно ушла куда-то на задворки его сознания, и он не слышал, о чем говорили между собой улыбающиеся Тиша и старый раввин. В голове его зазвучал голос, принадлежавший женщине по имени Легаша, с которой он познакомился целую вечность назад в Браунсвилле. «Погибший был сутенером и содержателем борделя, он зарабатывал грязные деньги. И все же он был праведником. Самым настоящим. О таких только в книжках пишут». Она сказала это о Говарде Макрее, судьба которого удивительно напоминала судьбу его древнего коллеги из Иерусалима.

— …Парадокс, но парадокс, который поразительно часто встречается в преданиях, — словно откуда-то издалека вновь донесся до него голос старика. — Святые, которые либо живут в полной безвестности, либо слывут порочными, бесчестными людьми.

На Уилла вновь нахлынули воспоминания, но на сей раз о Пэте Бакстере, полупомешанном представителе «гражданской милиции», который якшался с такими же экстремистски настроенными маргиналами, но при этом совершил поистине подвиг, отдав свою почку ради спасения жизни незнакомой девушки. Ему вспомнился и Гейвин Кертис, коррупционер всебританского масштаба, кравший деньги только для того, чтобы люди на этой земле не умирали от голода и нищеты. Ему вспомнился Самак Сангсук, наживший миллионы и хоронивший на эти деньги безвестных бродяг, о которых некому было позаботиться и над чьими могилами некому было поплакать…

Мысли Уилла разбегались. Его всегда удивляло, почему Кертис ездит на такой скромной машине — столь скромной и не соответствующий его статусу, что это бросалось в глаза? А что сказала Женевьева Хантли о Бакстере?..

«…Самое удивительное, что он не просил взамен ничего. Ни денег, ни каких-то социальных или налоговых льгот. У него было лишь одно условие — он настаивал на полной конфиденциальности. Человек, которому досталась бы его почка, не должен был знать, кто стая донором. Он настаивал на этом. Он не хотел, чтобы спасенный был ему чем-то обязан. И еще он взял с нас клятву, что мы никогда не расскажем об этом в прессе».

Все эти люди были праведниками, и все они стояли на высшей ступени святости, ибо слава им была не нужна.

— А сколько всего таких людей на свете? — вдруг, будто очнувшись, спросил он.

Старик метнул быстрый взгляд на Тишу:

— Ты не знаешь, Това Шайя? Забыла?

— Нет, не забыла, рабби. Но я хотела, чтобы Уилл обо всем узнал от вас. Обо всем.

— Хорошо. В каждом поколении, а точнее, в каждый конкретный момент, на земле живет тридцать шесть цадиков. Вам, может быть, это неизвестно, но в иврите каждой букве соответствует цифра. Число «тридцать шесть» может быть выражено буквами «ламад», которая соответствует английской «л», и «вав», которая соответствует «в». «Ламад» — это «тридцать», «вав» — «шесть». На идише таких праведников еще называют ламадвавниками, или тремя дюжинами тех, на ком держится весь мир.

Уилл вновь вздрогнул.

— В каком смысле? — Он быстро посмотрел на Тишу. Та улыбалась, словно говоря: «Вот мы и подобрались вплотную к разгадке».

— Так в этом все и дело, мистер Монро. Я стал стар и забывчив, а мне следовало с этого начать. Передайте мне, пожалуйста, вот ту книгу. — Он ткнул пальцев в корешок, на котором — о счастье! — было выведено английское название: «Гершом Шолем. „Мессианская идея в иудаизме“». — Кто-то из добрых людей пожертвовал этот труд нашей семинарии. Здесь все объясняется доступным языком для, так сказать, неподготовленных читателей…

Уилл пожирал книгу глазами и вежливо кивал, едва сдерживая желание вырвать маленький томик из слабых старческих рук и самостоятельно отыскать то, что ему было нужно. Проблема была в другом — он не знал, что именно ему было нужно.

— Итак, Шолем справедливо утверждает, что иудейская традиция ссылается на тридцать шесть тайных цадиков, которые держат в своих руках судьбы всего мира. Уже в Притчах Соломоновых мы находим иносказательное изречение о праведнике, который живет на вечном основании… Он поддерживаем миром, и мир держится на нем.

— Подождите, рабби… Какой это стих?

Старик сверился со своей книгой.

— Глава десятая, стих двадцать пятый.

Тиша бросилась к сумочке и достала из нее карманную Библию. За две секунды она отыскала нужную страницу и с торжествующей улыбкой ткнула ее под нос Уиллу.

— Другими словами… — начал было Уилл, но его перебила Тиша:

— Другими словами, праведник — единственный имеющий опору. Вечную. Не будет праведника, и некому будет удержать мир от коллапса.

— Това Шайя права. Сама идея того, что праведники держат в своих руках судьбы всего мира, очень древняя. Но до сих пор ведутся споры о том, откуда она берет свои корни. Многие сходятся во мнении, что она восходит к знаменитому спору Авраама с Господом из-за судьбы порочного Содома.