Яна Егорова - Скрам

Метро Баррикадная. Сердце вырывается прямо из ушей. Нет, я уже не боюсь ездить на метро. Это раньше, в первые дни как приехала в Москву, все еще чего-то боялась. Эскалаторы, люди. Цеплялась за сумочку, хоть и отбирать у меня нечего было. Головой вертела по сторонам, боясь что-то упустить. Но этот экстаз от новых впечатлений канул в лету еще в первые дни, как устроилась работать в ресторан. Когда каждый день ты стараешься не опоздать, летишь, то тебе не до достопримечательностей. Вот и сегодня я лечу. Боюсь опоздать. Видимо, именно по этой причине примчалась на целый час раньше. Даже чуточку больше, чем на час.

Метро Баррикадная. Дом аристократично-голубого цвета на Малой Никитской. Третий этаж. Темно-коричневая, почти черная входная дверь высотой метра три. Чуть правее торгуют тульскими самоварами. И черт бы с ними. Сердце колотится даже в подушечках пальцев, которыми я только что ухватилась за ручку двери. Третий этаж. Мне сказали прибыть в понедельник ровно в восемь утра. Сейчас семь. А я уже здесь и все равно собираюсь позвонить в дверь на третьем этаже. На третьем. Этаже. Меньше, чем через минуту я переступлю порог дома Адриана Шагалова.

Прошло чуть больше недели после завершения дела с ХолодТранс. Адриан Шагалов не появлялся в Скраме с того самого дня. И вот вчера мне позвонили и строгий мужской голос велел прибыть по данному адресу. Голос был знакомым. Михаил Павлович, человек в очках и в костюме, похожем на смокинг. За это время я многое успела. Например, успела познакомиться со всеми скрамовцами. Регулярно готовлю им чай и кофе, они отказываются, но я настаиваю. Исключительно, когда нет старшего Шагалова. Мне настолько нечего делать, что скоро я уже завою от скуки. После завершенного дела мне на карту перечислили денежную премию, почти всю ее отправила маме на Никиту. Целых тридцать тысяч. В нашем городе больше, чем месячная зарплата. Хотя, когда я радостно поделилась этим событием с Артемом, тот скривился и заявил:

– Давид пожадничал. Как всегда, – сказал это и покачал головой. – Знал бы Адриан – выгнал бы брата. Вот так всегда, младший отдает распоряжение, а старший считает, что его не обязательно выполнять дословно. Адриан, назначая премии никогда не скупится. Что такое тридцатник для Скрама? Нет, Давид реальный урод. Надо будет все-таки Адриану пожаловаться.

– Нет, ни в коем случае! – я тогда еще сильно испугалась, что Боярский и впрямь что-то скажет Шагалову. – Все отлично, у меня здесь и так зарплата очень хорошая, учитывая, что я ничего не делаю.

– Это ты сейчас ничего не делаешь, – уперто возразил парень в инвалидной коляске сидя за своим компьютером на двадцать пятом этаже. – Но с Адрианом никогда не знаешь, что тебя ждет в следующий момент. Вполне может быть, что он соберется слетать в космос и тебе придется следовать за ним. Или, наоборот, спуститься в московскую канализацию. Мысли и приказы Адриана непредсказуемы. Не тешь себя иллюзиями относительно легкости своей работы. Я бы на твоем месте отсыпался, пока не трогают.

Я не стала ему возражать, хоть мысленно очень быстро ответила на его вопрос – если Адриан мне прикажет, хоть намекнет, я поеду за ним куда угодно. И тридцать тысяч – огромная сумма. Мама была так рада! Никите купит теплую одежду на зиму. Печку в доме починят. И это я еще не получила свой первый оклад. За эти же дни успела купить себе новую черную юбку и белую блузку с туфлями и сумкой. Сумка очень простая и достаточно вместительная. Теперь я многое могу взять с собой. Только пока не знаю, что может понадобиться, но в этом плане в любом случая я подготовилась. Теперь, при полном параде, заплетя волосы в толстую косу, нанеся каплю косметики на лицо (все как требовала Моро) стою перед дверью с номером семь.

– Доброе утро, Наталья Олеговна, – после недолгого ожидания, мне открыл дверь тот, кто велел приехать сюда к восьми утра. – Мы, кажется, договаривались на восемь?

За его спиной я уже увидела кусочек богато обставленного холла, он сиял будто бы это был вход не в квартиру, в настоящий дворец. Да, не спорю, офис Скрама превзойдет любую квартиру, однако, я полагаю, весь вопрос в том, кому она принадлежит.

– Я… да, простите меня пожалуйста. Я могу пойти погулять и явиться к восьми. Очень боялась опоздать, – протараторила на одном выдохе.

– Глупости, – глядя на меня несколько высокомерно поверх своих круглых очков, заявил дворецкий. – Проходите. Вы успеете позавтракать вместе с Адрианом. Надо только предупредить Бориса Емельяновича.

Мужчина сделал шаг в сторону, пропуская гостью в дом. Да какую там гостью, мышь серую. Это верно обо мне говорят. Но того требовала Моро. И несмотря на эту отговорку, так удобную мне, рядом с Адрианом Шагаловым я себя всегда так чувствую.

– Ой, я не буду завтракать! Можно я здесь, в холле на стуле подожду, вот на этом! – показала рукой на одно из кресел в стиле модерн, выполненное из темного дерева и обитое светлым шелковым материалом. Этот холл, с белыми мраморными колоннами у каждой двери, коих здесь было не мало, с мраморным сияющим в свете ламп полом и дорогими коврами у входа и дальше, размещенным по проходу к другим помещениям, с лестницей на четвертый этаж, словно одного уровня для царских палат было мало. Этот холл заставлял нервничать еще больше. Мне померещилось, что мои ноги и руки вымазаны сажей и сама я похожа на трубочиста, который каждым своим прикосновением способен замарать всю аристократичную красоту помещений.

– Глупости! – повторил дворецкий еще грознее и требовательно навис надо мной. С его ростом это было сделать несложно. Высоченный, как колонны в этом доме. Как будто неизвестный скульптор лепил их из одного теста. – Проходите на кухню.

– А… обувь? – ляпнула глупая я и увидев его грозно сдвинутые на переносице брови, поспешила прямо в обуви в том направлении, куда указала его вытянутая рука. Ноги привели меня на кухню. Это было то самое место, откуда через щели в дверях разливались по всей квартире умопомрачительные запахи. Это помещение оказалось более уютным, чем претенциозный холл, меньше по размеру, с каменным полом и деревянными шкафчиками. А может быть не в этом дело, а в том, что здесь все заполнено не только ароматами горячей пищи, но и легким дымком и паром от кипящей в кастрюлях воды. Посреди данного помещения, прямо над плитой колдовал настоящий волшебник – мужчина в белом поварском одеянии и в колпаке на седой голове. Его мимика настолько активно работала, что создавалось впечатление, будто бы он разговаривает с едой. Беседа моментально меняла оттенки, то он был ласков с ней, а то ругался почем свет стоит. И все это без единого слова, произнесенного вслух. Бросив щепотку чего-то, а потом еще чего-то и один красный перец в кастрюлю, повар, наконец, заметил нас.