Вера Арье - Парадокс Апостола

Родиону стало ясно, что, как бы он ни старался, версия денежного мотива не найдет подтверждения. «Апостол» тянул свой крест не во имя наживы.

Поднявшись с дивана, он поблагодарил дочь осужденного и собрался было уходить.

Вдруг в дверную щель просунулась мордаха вихрастого мальчишки лет восьми. Он что-то произнес на корсиканском, и мать, всплеснув руками, бросилась на кухню. Воспользовавшись ее отсутствием, он заговорщицки подмигнул гостю и потянул его за полу пиджака к себе в комнату. Родион вяло улыбнулся — дети его мало интересовали — но отказать мальчонке не сумел.

Комнатка смахивала на узкий пенал. На стенах — яркие постеры, у окна — шкаф с моделями самолетов, гипсовыми фигурками супергероев и обширной коллекцией сувенирных «снежных» шаров. Родион взглянул на них — и вдруг обмер от острого предчувствия: в одной из стеклянных полусфер под слоем искусственного снега скрывалась миниатюрная крепость со вздернутым греческим флагом и надписью: «Бурдзи».

— «Традиционный» багет и, будьте так добры, не подгоревший, — франтоватый пожилой господин протянул булочнице горсть монет, мелко подрагивая подагрической рукой.

— Со слабо пропеченной коркой закончились, — отрезала та.

— Ну а простые багеты у вас есть?

— Тоже закончились. Возьмите цельнозерновую или вот с семенами и злаками. Есть еще хлеб с отрубями, деревенская булка…

— У меня гастрит, мне это вредно, — плаксиво возмутился покупатель.

— Сегодня не ваш день, месье! Мне просто больше нечего вам предложить. — Продавщице явно хотелось поскорее избавиться от навязчивого деда.

— Профсоюзов на вас нет! До чего дожили: в центре Парижа хлеба не купишь!

Родион, решивший перекусить на скорую руку, раздраженно захлопнул папку с документами, которые он пытался просмотреть, и выскочил из булочной, на ходу откусывая от сочного сандвича с тунцом.

Сосредоточиться сегодня ему не удавалось: всю ночь под окнами бесчинствовали футбольные болельщики, оккупировавшие город на время чемпионата Европы.

На улице, наконец, потеплело, он не без удовольствия шагал по усаженному тополями бульвару в сторону Люксембургского сада и размышлял.

Первая разведывательная вылазка на Корсику ему ничего не дала, кроме четкого осознания ошибочности первой версии: не было в семье никаких богатств и тайных накоплений. Но та горечь и отстраненность, с которой сестра говорила о брате, заставляла его все же думать, что Гаспар Истрия — важная часть этой истории, его нужно разыскать. Дарио, к слову, на днях получил ответ на запрос, высланный по месту бывшего проживания родителей Апостолиса и Деметры Истрия.

Гаспар не был зарегистрирован ни в одном из этих городов, что, конечно, ровным счетом ничего не значило — он мог жить где угодно, под каким угодно именем и, возможно, даже не в Греции.

Оставалась последняя слабая зацепка, на которую Родион особой надежды не возлагал. Однако он давно приучил себя к мысли, что самые несущественные обстоятельства могут внезапно сыграть решающую роль и их ни в коем случае нельзя игнорировать. Примером тому служил его коллега по журналистской ассоциации, который сумел разыскать одну из участниц расследуемого дела, располагая лишь ее экзотическим именем и тем фактом, что она в момент роковых событий должна была родить ребенка. Поработав с базой гражданских актов за нужный период, он отыскал эту женщину в считаные часы.

Слово «Бурдзи», подписанное на бросовом сувенире из коллекции мальчишки, засело в нем и не переставало о себе напоминать. Родион решил все-таки выяснить, не проживает ли Гаспар Истрия поблизости от Нафплио — греческого городка, главной достопримечательностью которого была венецианская крепость Бурдзи. Нужного им человека в тех краях не оказалось, зато в регистрационном реестре нома всплыл некий Гаспар Ксенакис, работавший последние восемнадцать лет учителем в местной общеобразовательной школе.

В чудеса Родион не верил: новозаветное имя Гаспар нечасто встречалось даже во Франции, а уж для Греции оно и вовсе было уникальным.

Закончив рисовать орнамент из стрелок и кругов, Дарио отложил ручку и скептически заметил:

— Ну, предположим, ты прав и Гаспар преспокойно живет в Греции, пока его отец отбывает пожизненное заключение в тюрьме строго режима. И где тут мотив?

— У меня нет пока ответа, Дарио. Однако мне кажется странным, что сын ни разу не побывал на свидании с отцом за эти годы и существует настолько уединенно, что его пришлось выслеживать. Так ведет себя человек, которому есть чего бояться.

— Получается, пока мы не выясним причины его бегства, мы ни на шаг не продвинемся…

— Вступать с ним в прямой контакт бессмысленно, у нас пока нет фактов, которые мы могли бы предъявить. Но, кажется, среди моих знакомых есть человек, который мог бы подкинуть нам нужную информацию.

И без того круглые глаза Дарио удивленно расширились, отчего он стал похож на лемура.

Родион тем временем развернул к себе его блокнот и произнес:

— Вот посмотри еще раз на схему источников, — он ткнул ручкой в созвездие ячеек, окружавших слово «Апостол». — Первое — это семья, с ней мы уже работаем, второе — соседи и близкий круг контактов, почти все опрошены и нужными нам сведениями не располагают… или не желают делиться, а вот этим, — он обвел одну из ячеек жирным чернильным кольцом, — нам предстоит заняться. Точнее, я хочу попросить об этом тебя.

— Близкими друзьями осужденного?

— Для начала друзьями его детей. Друзья дочери Истрия едва ли могут нам помочь, им в момент совершения преступления было лет по десять, а вот друзья Гаспара — вполне подходящий материал.

Дарио уставился в потолок, пытаясь прикинуть, сколько им тогда было лет.

Девятнадцать, двадцать?

Вполне сознательный возраст…

В понедельник через своего хорошего знакомого в министерстве образования он получил список учеников общеобразовательной школы города Алерия выпуска 1995–1996 годов. Найдя Гаспара Истрия, он быстро очертил круг из двенадцати мальчишек-одноклассников, среди которых у него наверняка были близкие друзья. С ними он планировал пообщаться во время отпуска: семья отправлялась через неделю на Сардинию, а оттуда до Корсики было рукой подать. Однако природная лень ему нашептывала, что круг опрашиваемых лучше бы сузить заранее. На это оставались считаные дни: учебный год уже заканчивался, и все педагоги уходили на заслуженный летний отдых.

Пододвинув к себе телефонный аппарат, Дарио набрал номер школьной дирекции.

— Школа, — ответили на том конце.

Дарио откашлялся, пытаясь прибавить голосу солидности, и представился специалистом по проведению социологических опросов. Министерство образования проводит исследование, ориентированное на педагогический состав французских школ, поэтому он хотел бы пообщаться с кем-то из учителей с двадцати-тридцатилетним стажем. Его собеседнице исследования были, мягко говоря, безразличны: ее с утра мучила острая мигрень, а за окном стояла такая невыносимая жара…