Галина Романова - Свидетельницы зла

— Эта девушка Кира была в вашей компании белой вороной, — продолжила свою мысль мамочка, погружая ложечку в овсяный кисель, который Ксюша готовила ей по специальному рецепту. — Вы с Олей дочери обеспеченных родителей. У вас с раннего детства было все.

— У Оленьки очень рано не стало мамочки, — с печалью воскликнула Люсенька.

— Ну да, да, это была трагедия, конечно. Но отец для Ольги очень много сделал. Гораздо больше, чем ее непутевая мать. И главное, он не позволил ей скатиться в пропасть. А у нее для этого были все предпосылки. — Мамочка подумала, склонившись над миской с овсяным киселем, и добавила: — И задатки.

— Что ты этим хочешь сказать, мама? — растерянно заморгала Люсенька.

— Только то, что она… Она… Ой, не знаю, как сформулировать правильнее. — Она снова смешно сморщилась, прекрасно зная, что эта гримаса ее не портит, а, напротив, делает ее лицо очень милым. — Каждое дурное зерно, в случае с Олей, всякий раз падало в благодатную почву. К ней как-то очень удачно прилипала всякая грязь. Где намечался какой-то ужасный шабаш, там она. Признаюсь честно, теперь-то уже могу, времени прошло немало, я всегда думала, что она сядет. Рано или поздно, но сядет.

— Кто?! Оля?! Моя Оля?! — Люсенька покраснела до слез от обиды за любимую подругу. — Мама, ты о чем вообще говоришь! О ком вообще говоришь! Это же Оля, моя подруга. Она не способна.

— Сейчас — да. Но раньше…

Мама еще ниже склонилась над плошкой с овсяным киселем и часто-часто заработала ложкой. Если кисель остынет, есть его становилось невозможно.

— А что раньше?

Люсенька надула губы и решительно отодвинула от себя креманку с любимой творожной массой. Она обиделась на мамочку. Та не имела права говорить дурно об Оле. Она многого не знала. И могла только догадываться. А вот Люсенька знала об Оле все. Или почти все. И знала, что вернее и надежнее подруги в ее жизни уже не будет никогда.

— Раньше твоя Оленька водила сомнительные знакомства. Весьма сомнительные. — Мамочка доела кисель и с облегчением отодвинула от себя пустую посудину. — И если бы не Всеволод Игнатьевич, если бы не его связи и деньги, Ольга бы точно попала за решетку. Послушай, дорогая, давай сменим тему. Я не хочу больше говорить о них. У меня есть моя девочка, моя милая, любимая девочка. И это главное. Кстати, тебе просто необходимо посетить моего косметолога.

Эта фраза, сказанная будто вскользь, да еще сопровождаемая красноречивым взглядом по ее загорелым щекам, окончательно добила Люсеньку. Она разозлилась.

— Мамочка, я как-нибудь сама, хорошо? — холодно улыбнулась она матери, бросая салфетку, укрывавшую колени, на стол. — И вообще, мне пора.

— Как пора? Ты же собиралась пожить у нас какое-то время.

— Я передумала.

— Ну, как тебе будет угодно.

Кажется, мамочка даже не расстроилась. И даже будто выдохнула с облегчением. Люсенька тоже внезапно обрадовалась, изменив свое решение погостить у родителей. Мамочка — это не Ксюша. К ней был нужен особенный подход. А Люсенька сейчас находилась не в том настроении, чтобы заниматься стратегией. Ей не до этого! У нее страшно погибла подруга. Нелепо как-то. Необоснованно. Погибла не одна, а с группой лиц, с которыми Кира, кажется, даже не была знакома.

Как Кира с ними познакомилась? Почему вместо того, чтобы лететь к родителям, она поехала с этими людьми на какую-то странную заброшенную дачу? Почему Оля не видела ее в клубе, хотя чек оттуда у Киры сохранился в сумочке? Как такое вообще возможно?!

Люсенька очень быстро собрала свои вещи, которые успела разложить по полкам шкафа в своей бывшей детской. Не стала просить Ксюшу и сама донесла дорожную сумку до своей машины. Выехала через пять минут за ворота и почти сразу позвонила Алексу.

— Люси, дорогая, ты чего так рано? — странным заполошным голосом ответил ей ее парень в ответ на приветствие.

— Алекс, в Москве почти полдень, — напомнила ему Люсенька со вздохом. — Ты узнал, что я тебя просила?

— Вот я именно об этом, Люси! Ты чего так рано звонишь? С твоей просьбы прошел день. Думаешь, это так просто?

— Для тебя — да. К тому же тебе наверняка нужны деньги. Слышала, отец тебе устроил грандиозный скандал. И заблокировал часть твоих счетов. А я готова заплатить, как договаривались. И выполнить мою просьбу для тебя не так сложно, Алекс.

— С чего ты так решила?

Алекс явно был озадачен холодностью своей девушки, с которой ему было будто бы и хорошо, и в то же время обременительно. Люси была милой и наивной. Ее легко было обмануть. Она верила каждому его слову. И он этим неоднократно пользовался. Но все дело в том, что ему в какой-то момент вдруг надоело ее обманывать. Надоело притворяться. Прятаться от нее, запираться в душевой. Стало просто лень!

— Я с того решила, Алекс, что ты знал одного из погибших в пожаре парней, — ответила Люсенька, выезжая из коттеджного поселка, в котором жили ее родители.

— А может, и не знал. Откуда такая уверенность? — В голосе Алекса засквозило беспокойство.

— Ты совершенно точно был знаком с Никитой Калиным.

— Чет не припомню.

— А ты припомни, Алекс, припомни. Он был твоим однокурсником. Разве нет?

Повисла пауза. Люсенька сосредоточилась на дороге. Алекс непонятно почему долго молчал. Может, снова приложился ноздрей к столу? Ей сделалось так тошно, что она закричала:

— Что молчишь? Опять нюхаешь, скотина? Я все расскажу твоему отцу! Все!

— Да ничего я не нюхаю, одурела, что ли, — противным сладким голосом отозвался Алекс. — Просто пытаюсь вспомнить. Никита Калин… Никита Калин… Люси. Ну, вот вообще провал. Может, напомнишь, детка?

— Я сейчас приеду к тебе и напомню. Я тебе так напомню!

Она сама себя не узнавала по силе голоса и гнева. Такое с ней случилось впервые. Оля бы одобрительно улыбнулась, сочтя это становлением характера. Мамочка бы укоризненно покачала головой, назвав это испорченностью манер.

— Погоди, погоди, Люси! Куда ты приедешь? Зачем? — переполошился Алекс. — Не следует ко мне приезжать. Я сам постараюсь вспомнить.

— Я еду. Алекс. Все. Разговор окончен. И если ты мне не откроешь… Если ты мне…

— Приезжай, — отозвался он. — Открою.

Дом, в котором у Алекса была квартира на пятнадцатом этаже, летом утопал в зелени. Такого уютного двора в новостройках Люсеньке еще не приходилось нигде видеть. На зиму капризные растения укутывались плотными слоями какой-то специальной ткани. Деревья, не приспособленные к нашему зимнему климату, стояли укутанными, как стражи, кольцуя высотку ровными рядами. Весной их раздевали, удобряли, поливали, белили стволы. С конца мая начиналось буйство цветения, которое продолжалось почти все лето. Это было очень красиво!

Квартира Алекса тоже была красивой, когда он в нее вселялся. Светлая, просторная, с хорошим ремонтом и красивой мебелью. Но Алекс, кажется, портил все, к чему прикасался. Через полтора года от ухоженности и шика его жилища не осталось ничего. Не спасало ни одно агентство по уборке. Ни одна домработница. Алекс мог уничтожить следы их посещения минут за двадцать.