Сергей Зверев - Дом, где взрываются сердца

Так Лена и довела бы его до дурдома, но, на счастье, она выкопала откуда-то неразговорчивого, небритого, тупого, крутого и самоуверенного типа, зашибающего деньгу на растаможивании грузов. Тот почему-то считает, что правит семьей, хотя на деле Лена вьет из него веревки. Вот только вампирить от него у нее не очень получается. Туша огромная, мозг с пятачок. Такую нервную систему динозавра на дурачка не возьмешь. Ребенка Лена забрала себе, не без оснований заявив: «Ты не знаешь, что с самим собой делать, не то что с Левонькой». И была по-своему права. Теперь Левонька весь прилизанный, умненький, чистенький, с компьютером «Пентиум-300» и набором игр к нему, с диснеевскими мультиками в размере тридцати кассет, а на пальце — золотой перстень, и слоняется он между двумя папами.

Валдаеву это было досадно, но не более того. Он все чаще задумывался, что способен жить только для себя, точнее, выживать, да и то не очень умело. По большому счету он не способен отвечать ни за кого, даже за себя…

— Валдаев, ты небось зарос грязью в одиночестве, — продолжала Лена топтаться на больных мозолях.

Почему-то она считала, что он обязательно зарастет грязью, хотя у него всегда был идеальный порядок. В прошлом порядок этот она непонято почему считала исключительно своей заслугой.

— Ты обо мне заботишься, как родная мама.

— А кто о тебе еще позаботится? Небось опять обострение гастрита. Ешь всякую дрянь.

— Нет у меня обострения, — зло произнес он.

— Ага, — удовлетворенно произнесла Лена. Она привычно почувствовала, что он выходит из себя. — Эх, Валдаев, нашел бы ты себе какую-нибудь бабенку попроще. Чтобы готовила тебе котлетки диетические и рубашки стирала.

— Обязательно.

— Тяжело тебе, конечно, найти будет…

— Дальше я уже слышал. Ты одна такая дура нашлась, которая со мной больше двух дней смогла прожить. Я твою молодость погубил… Ничего, зато старость у тебя началась обеспеченная.

— Нахал, — возмутилась Лена.

Конечно, он передержал. Старость в двадцать семь годков — это сильно сказано.

— Ладно, у меня времени нет, — резко произнес Валдаев. — Что хотела сказать?

— Узнать, как…

— Узнала. Я тороплюсь.

— Это куда?

— У меня тут оргия.

— Ха. Кому другому расскажи, Валдаев.

— Расскажу… Пока.

Он положил трубку.

Настроение Лена умела портить отменно.

Сон не шел. Валдаев устроился на кухне. Там он пил чай без сахара, окуная в него немецкое печенье, которое моментом впитывало влагу и размягчалось. Нужно было не пропустить момент, когда печенье начнет распадаться на куски и плавать в чае, — занятие это было в какой-то мере увлекательное.

Разделавшись с чаем, он вернулся в темную комнату, где светили зеленью часы. Ноль пятьдесят. А сна все ни в одном глазу.

Он вздохнул, встал, подошел к окну.

Внизу мокрой шкурой, в которой отражались мертвецки белые фонари, уходила задавленная коробками родная улица Нади Улиевич. Кто такая эта Улиевич — Валдаев так и не удосужился узнать за свою жизнь, хотя, поговаривают, где-то висела доска с описаниями принесенной этой самой Надей пользы Отечеству. В бурное, отмеченное веселым безумием недавнее время, в разгар переименований, улицу хотели обозвать как встарь, когда здесь был подмосковный городишко, — Старая Грязнокопытинская, но чего-то у реформаторов не вышло.

— Одиннадцать, — вслух произнес он, пересчитав стоявшие на стоянке у «Бизона» машины.

Это уже вошло в привычку — каждый вечер считать количество шикарных автомашин около снискавшего всемосковскую дурную славу стриптиз-кафе «Черный бизон». В кафе этом кишела какая-то своя, загадочная жизнь. Она пугала Валдаева, как и многое из того, что происходит вокруг.

— Спать, спать, — прошептал он.

В ванной он тщательно почистил зубы. Сглотнул таблетку снотворного — иногда баловался. Снотворное было дорогое, немецкое, спасало от набрасывающейся на неделю-другую бессонницы.

Ему снилось, как он идет по веревке над какой-то грядой. Присмотревшись, понял, что гряда — из стеклянных рам. Ему было неприятно. Он всегда боялся высоты.

Один шаг. Другой. Ему очень нужно было дойти до конца.

Он сделал неверный шаг и рухнул вниз. Последнее, что он ощутил, как его тело болезненно впивается в рамы. И как лопается, разлетается, звенит стекло.

Очнулся он мигом. И понял, что куда-то летит. Но это было уже наяву.

Он больно ударился о пол. Его прижало к ковру. Хрустнуло что-то — это были заведенные за спину руки.

В комнате была полутьма. И тут резанул по глазам зажегшийся свет.

Он скосил глаз и увидел над собой склонившегося негра!

— Лежи, гад! — прикрикнул негр и так вдавил колено в спину Валдаева, что у того что-то хрустнуло там.

— Не убивайте, — жалобно выдавил Валдаев, голова которого начала проясняться и все существо стало наполняться ужасом. — Прошу вас…

— Посмотрим, как вести себя будешь, — сказали с другой стороны.

Сильные руки вздернули Валдаева и поставили на ноги…

Валдаев встряхнул головой. Наконец все происходящее сложилось в определенную картину. Негр оказался не негром, а здоровенным детиной в маске с прорезями для глаз и для рта. В руке он держал большой черный пистолет. И одет был в черный комбез. Рядом возвышался почти такой же шкаф, только габаритами чуть меньше. А перед Валдаевым, прищуренно смотря на него, стоял невысокий сухощавый мужчина в милицейской форме. Погоны у него были майорские.

— Что происходит? — воскликнул Валдаев.

— Где он? — зычно, как взбесившийся павиан, заорал майор, схватив Валдаева за плечо. Пальцы у него были крепкие.

От этого крика у Валдаева душа упала в пятки. Он слабым голосом спросил:

— Кто?

— Коля Турок!

— Какой Турок? — опешил Валдаев. Вокруг царил тугой абсурд. Не так удивительно было бы увидеть летающую тарелку и гуманоидов. Те хоть понятно, что на Земле делают. Но что эти люди делали в его квартире — это в голове не укладывалось.

— Который двоих баб и мужика завалил в лесополосе давеча, — произнес с угрозой майор.

— Как завалил? — не понял Валдаев.

— А так. Бритвой по горлышку… Дуру-то не гони!

— Я ничего не знаю!

Детина в черном комбезе вопросительно посмотрел на майора — мол, отоварить нахала по первое число или подождать?

В квартире появился еще один оперативник — тощий, долговязый, в дешевом сером костюме, висевшем на нем как на вешалке, и кроссовках.

— Ну что, не говорит? — спросил он у майора, с плотоядным интересом рассматривая Валдаева.

— Молчит, — сказал майор.

Они вышли в соседнюю комнату. Валдаев, обладавший чутким слухом, слышал их голоса.

— Черт, куда же Турок делся? — нервно восклицал длинный. — Он в этот подъезд зашел.