Борис Воробьев - Искатель, 2019 № 02

На мостике «двести тридцать девятого» рядом с Юрченко боцман Селянин и старшина мотористов Суслов. Они — первые помощники командира. От их умения, расторопности и выдержки во многом зависит успех предстоящего боя. Какие они все-таки разные и по возрасту, и по внешнему виду. Селянину восемнадцать лет, и даже сейчас он добродушно-весел, словно идет не в бой, а совершает морскую прогулку. Однако Юрченко знает: в деле Селянин решителен и находчив. Недаром он боцман, заместитель командира. Селянин из поморов, раньше служил на лидере «Баку», проводившем в Архангельск англо-американские конвои. Моряк знающий, опытный. Суслов почти на десять лет старше Селянина — ему двадцать семь.

Старшина строг и подтянут. Машину знает назубок, может обращаться с ней хоть с закрытыми глазами.

— Увеличить ход! — передали с флагмана.

Повинуясь знаку Юрченко, Суслов прибавляет обороты. За кормой катера вскипает бурун, и сразу становятся ощутимее удары волн о днище.

И снова команда:

— Построиться в строй фронта!

Не снижая скорости, катера уваливают кто вправо, кто влево, смотря по заранее намеченной диспозиции, рассыпаются цепью, в середине которой — флагман, катер командира дивизиона. Его почти не видно за буруном, фигуры людей на мостике едва различимы. Но Юрченко отчетливо представляет себе комдива — черноволосого, с прищуренными от ветра глазами. Алексеев — один из лучших на Севере катерников. Храбрец и умница. Сейчас он, как и Юрченко, озабочен только одним — не упустить конвой. А упустить проще простого — видимость ни к черту. С одной стороны, вроде и неплохо — можно сблизиться с противником незаметно; с другой, и у немцев при такой погоде есть все шансы проскочить под носом у катеров, затеряться среди тумана и водяной пыли, поднятой ветром. Кстати, расчетное время кончается, а конвоя пока нет и в помине. Может, и верно проскочил?

— Юрченко, Домысловский! — неожиданно раздается в шлемофоне голос Алексеева. — Вести поиск самостоятельно. При обнаружении противника немедленно докладывать!

— Есть вести поиск самостоятельно! — отозвался Юрченко.

Он одобрял инициативу комдива, не боявшегося полностью полагаться на своих подчиненных, доверявшего им. Конечно, самостоятельный поиск нес в себе определенный риск, одиночный катер мог напороться на превосходящие силы, но Алексеев не зря предупредил: при обнаружении противника немедленно докладывать. Скорость у катеров что надо, и, если даже кто напорется на корабли охранения, остальные успеют прийти на помощь. Зато район охвата при самостоятельном поиске значительно расширяется.

Переговорив с Домысловским о взаимодействии на случай обнаружения конвоя, Юрченко приказал усилить наблюдение. Но прошло еще несколько долгих томительных минут, пока наконец-то услышали крик сигнальщика:

— Вижу мачту!

Обнаруженное судно было малым танкером (разглядели, когда подошли ближе), и Юрченко тотчас связался с Алексеевым:

— Разрешите атаковать?

— Атакуйте!

— Витя! — сказал Юрченко в шлемофон. — Ты ближе, выходи в атаку, я прикрою.

— Понял, — отозвался Домысловский, — выхожу.

На танкере заметили катера и открыли по ним огонь. С «двести тридцать девятого» ответили пулеметы Гребенца и Воробьева и пушка Кондратия Казакова. Пользуясь их поддержкой, катер Домысловского приблизился к танкеру и выпустил торпеду.

Юрченко напрягся в ожидании взрыва. Он был уверен в Домысловс ком и уже представлял себе, как сейчас грохнет взрыв и танкер, разломившись, исчезнет под водой. Хорошее начало — голова всему делу!

Но взрыва нет, танкер продолжает идти своим курсом, отстреливаясь из пулеметов.

— Промахнулся! — слышен в наушниках злой выкрик Домысловского.

— Отходи! — отвечает ему Юрченко и командует: — Полный вперед!

Нельзя отпускать танкер, нельзя!

«Двести тридцать девятый» ложится на боевой курс. Самый ответственный момент атаки. Скорость — предельная, любая заминка на такой сумасшедшей скорости может оказаться роковой.

Ближе и ближе танкер. Еще несколько секунд — и Юрченко скомандует залп. Но из тумана неожиданно вырывается немецкий сторожевик и перерезает курс «двести тридцать девятого». Открывает огонь. Снаряды проносятся над самой головой Юрченко. С «двести тридцать девятого» отвечают точнее — снаряд, выпущенный Казаковым, разрывается на палубе сторожевика, и он окутывается дымом. Еще попадание. Сторожевик резко отворачивает, начинает ставить дымовую завесу. Путь к танкеру свободен.

— Залп!

Освободившись от торпеды, катер вздрагивает. Юрченко считает секунды. Сейчас, сейчас… Но ничего не происходит. Танкер — мелкосидящий, догадывается Юрченко. Ни он, ни Домысловский не подумали об этом, и торпеды, установленные на обычное углубление, прошли у немцев под килем. Атаковать второй торпедой? Жирно будет! Конвой где-то рядом, а там транспорты, начиненные техникой и снаряжением. Последняя торпеда — для них. А танкер… танкер они возьмут на абордаж!

— Боцман! Приготовиться к захвату! Взять с собой подрывные патроны и автоматы! С тобой пойдут комендоры и торпедист!

— Гребенец, Воробьев! Бить по танкеру безостановочно, не давать фрицам поднять головы!

Наверное, их приняли на танкере за смертников, решивших идти на таран. Юрченко видел, как запаниковали немцы, однако танкер продолжал уходить, фигура капитана по-прежнему маячила в рубке.

— Пулеметчики! — крикнул Юрченко.

Воробьев и Гребенец поняли командира, и на танкер обрушился ливень трассирующих очередей, распоровших борт и хлестнувших по рубке. Немцев с верхней палубы словно сдуло ветром^ рубка опустела. Танкер сбавил ход, затем остановился вовсе. «Двести тридцать девятый» подлетел к нему и застопорил моторы.

— Пошел, боцман!

Подтянувшись на руках, Селянин в один миг оказался на палубе немецкого судна. Не отставая от него, вскарабкались Казаков, Минин и Федякин. Работая на малых оборотах, Юрченко держал катер у борта танкера, напряженно следя за событиями.

А они приняли неожиданный оборот: не успела абордажная группа подняться, как из трюмов танкера выскочили немцы и бросились на моряков. Немцев было в два раза больше, и сердце Юрченко на секунду сжал страх. Чем помочь ребятам? Стрелять нельзя, в такой заварушке можно угодить в своих, а послать на помощь некого, на катере остались лишь те, кто в случае необходимости обеспечит кораблю ход, огонь и маневренность.

На танкере вовсю шла рукопашная. Офицер, руководивший нападающими, кинулся на Минина. Руки у того были заняты, он держал в них подрывные патроны, но матрос не растерялся. Мгновенно присев, он кубарем покатился под ноги офицера — сбил его. На упавшего тотчас прыгнул Селянин, схватил его за пояс и выбросил за борт.