Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 01

— Все это могло тебе присниться, как с оборотнем. Чувствую, Гриша, что история с черным квадратом плохо для нас закончится. — Он отпил кофе и пододвинул вторую чашку ближе к собеседнику. — Выпей, проясни свою голову. Нам сейчас надо окончательно решить, как дальше действовать. В сейфе действительно много дел, и сроки поджимают. Начни кто-нибудь из нас двоих рассказывать об этих странных явлениях, прокурор наверняка отправит его на лечение в психиатрический диспансер. Но нам с тобой обоим этого не хочется. Так?

— Разумеется.

— Тогда скажи, Гриша, честно, как бы ты поступил на моем месте?

— На вашем месте? — Григорий пожал плечами и пригубил кофе. — Сложно ответить, Василий Андреевич. У меня один характер, а у вас другой.

— Ладно поставлю вопрос более конкретно, — заметно волнуясь, проговорил Соколов. — Как бы ты, как юрист, поступил на моем месте в отношении тебя? Подчеркиваю, как юрист. Не должно быть никакой сделки с совестью. Все должно быть юридически чисто. Ну, так как же?

Григорий допил кофе, поблагодарил и отодвинул чашку в сторону. Соколов не отреагировал. Он ждал ответа, прицелившись тяжелым взглядом в переносицу Григория.

— А вы, Василий Андреевич, подумали обо мне, как о человеке? — Григорий поднялся со стула, лицо его порозовело от возбуждения. — Вас не волнует моя дальнейшая судьба? Вам главное, чтобы Его Величество Закон не был нарушен, а вы остались на своем месте. Разве не так? Но ведь иногда в жизни приходится принимать нестандартные решения, чтобы остаться человеком. Вижу, что человеческая сторона моего несчастья вас не волнует. Вы желаете одного: чтобы я сам пошел к медикам и все им рассказал, а вас оставил в покое, так как вы слишком занятой человек, чтобы принимать какое-то участие в моей треснувшей судьбе. То есть вы следуете принципу: спасение утопающего в руках самого утопающего. Что ж, я на вас и не надеюсь. Но только мне не мешайте.

— Но я не имею в виду психиатрическую лечебницу, — буркнул, несколько смутившись, Соколов. — У нас есть прекрасный профилакторий. Думаю, ты вполне заслужил отдых после столь сильного нервного потрясения. Ведь это удивительно, что ты вообще живой остался после смерча.

— Не надо больше о смерче, Василий Андреевич, я уже забыл о нем.

— Ты-то забыл, но он-то не оставляет тебя. Вот теперь ты стал слышать чужие мысли, а что будет завтра? Ты можешь сказать, что будет с тобой завтра? Не знаешь. А кто будет отвечать за то, что ты вдруг натворишь? — Соколов не на шутку разошелся и, резко поднявшись со стула, стал нервно ходить по кабинету, жестикулируя руками.

И Григорий не выдержал, сорвался:

— Прошу извинить меня за бестактность, Василий Андреевич, но вы на поверку оказались самым настоящим бюрократом, бездушным человеком и, к моему величайшему удивлению, просто трусом.

— Что, что ты сказал? — задохнулся от обиды Соколов и, ослабив галстук, расстегнул верхнюю пуговицу у сорочки. — Ну, спасибо, дружок! Трусом меня еще никто не называл. Думаю, нам не о чем больше говорить.

— Я того же мнения, — насупился Григорий. Похоже, что у него терпение кончилось.

— Вот и прекрасно, — с нескрываемой отчужденностью бросил Соколов и, застегнув пуговицу на сорочке, поправил галстук. — Подожди дальнейших распоряжений в своем кабинете. Я иду к прокурору. — И Василий Андреевич стал торопливо надевать форменный пиджак.

— Ваше право, Василий Андреевич, — Григорий побледнел от нервного напряжения. — Только лучше вам сейчас этого не делать. Подождите, пока я успокоюсь и уйду.

— Это почему же? Успокаивайся в своем кабинете.

— Потому что я сильно разволновался от вашего бездушия и могу сгоряча послать вас к черту, а это значит, что вас может сразить черный квадрат. Как вы сами об этой опасности не подумали? — Григорий произнес это опрометчиво, желая хоть как-то остановить своего шефа, но его слова произвели на Соколова эффект неожиданно разорвавшейся бомбы.

Василий Андреевич перестал застегивать пуговицы на пиджаке и буквально с открытым ртом медленно опустился на стул. До сих порой и предположить не мог, что черный квадрат каким-нибудь образом коснется и его.

— Ты что, Григорий Петрович, угрожаешь? — сорвавшимся голосом вымолвил он. — Ты отвечаешь за свои слова?!

— Вообще-то да. — сухо ответил Григорий, — когда в нормальном состоянии. Но сейчас вы меня крепко достали своим бюрократизмом, и я сильно разволновался. Черный же квадрат, почуяв, что вы меня расстроили, может, вопреки моему желанию, наказать вас. Вот об этом я и хотел вас предупредить. Вы рискуете.

— Теперь я окончательно утвердился в своих подозрениях в отношении тебя, Григорий Петрович, — стараясь овладеть собой, враждебно проговорил Соколов и, повесив пиджак на спинку стула, сел за стол. — Спасибо, любезный, что предупредил. Ведь у меня две дочери. Не хотелось, чтобы они остались без отца.

— А у меня больная мама, — жестко ответил Григорий, и на его скулах заходили желваки. — И не в моих интересах, чтобы вы запечатали невинного человека в психбольницу.

— Надо было мне сразу же, в первый день, отправить тебя на профилактическое лечение, — сокрушенно покачал головой Соколов. — Пожалел и дождался угроз. Но зато теперь я не сомневаюсь, что именно ты, Григорий Петрович, убил президента банка. Похоже, ты ночью становишься опасным маньяком. Григорий, прошу тебя, пойди сам к психиатрам и все расскажи. Это ведь в твоих интересах.

— Никого я не убивал, уважаемый Василий Андреевич, — резко бросил Григорий и задрожавшей рукой вытер выступивший на лбу пот.

— Убил, Гриша, и забыл. Интуиция мне подсказывает. В твоем болезненном состоянии это вполне может быть. Доказать это, конечно, я пока не могу. Пока.

— И никогда не докажете свою абсурдную версию, — гневно выкрикнул Григорий, и руки его затряслись, как у последнего алкоголика.

— Убил, Гриша, и забыл, — тихо и медленно повторил Соколов, внимательно наблюдая за подчиненным. — Руки-то вон как у тебя расходились. Убил, Гриша, убил.

— Ни хрена ваша интуиция не стоит, Василий Андреевич, — пуще прежнего выкрикнул Григорий. — Карташова я не убивал и докажу вам, расследуя это дело. Тогда вам будет стыдно за свои беспочвенные подозрения.

— Ты расследуешь это дело?! — подался вперед Соколов. — Ты совсем с ума сошел. Разве я могу поручить тебе следствие по такому серьезному делу, да и вообще по какому-либо другому? Я вообще отстраняю тебя от работы до тех пор, пока не пройдешь полную медицинскую экспертизу и пока я не выясню действие этого проклятого черного квадрата! И пока не сниму с тебя подозрения в убийстве Карташова. Все. Пока свободен! Не советую уезжать из Москвы. Уедешь без моего разрешения — подтвердишь свою вину.