Песах Амнуэль - Искатель, 2019 № 03

— Минуту! — Судья постучал по столу молоточком. — Не может ли Айзек, — обратился судья к Энди, — выражаться более популярно. Суду неизвестно, что это за приоритет Кермана и как его…

— Портмана.

— Да. Не мог бы Айзек…

— Ваша честь, — неучтиво перебил судью Энди, — скажите это Айзеку, он поймет. В зале суда Айзек подчиняется только суду, я здесь для выполнения чисто технических функций… Ну, там что-то поправить, громкость вот…

Он был все еще обижен на Айзека за вчерашнее?

Судья кивнул и откашлялся.

— Айзек, — сказал он. — Постарайтесь, пожалуйста, говорить простыми фразами, понятными как суду, так и присяжным.

— Да, ваша честь, — сказал Айзек с ехидцей, свойственной Варди. «С кем поведешься…» — хотел сказать судья, но промолчал.

— Ваша честь, — продолжил Айзек, — база данных научно-технической экспертизы состоит из нескольких слоев информации. Каждому вещественному доказательству присваивается определенный уровень.

Айзек сделал паузу — то ли сам решил, что нужно дать судье время переварить сказанное, то ли Энди пнул Айзека под столом ногой, то есть нажал какую-то клавишу, а может, подал сигнал иным способом — судья так и не понял, как эти двое общаются. Голосом — понятно. Клавиши — да. Но, наверно, существовал и какой-то мнемонический код…

Судья обвел взглядом присяжных. На лицах — интерес и понимание. Мужчина во втором ряду, как его… Орман, булочник… даже рот раскрыл. Хорошо, никто не делает вид, что ему непонятно. Прокурор тихо переговаривается со своим интеллектуальным помощи и ком, адвокат сурово смотрит в затылок Энди, а обвиняемый… спит? Голова опущена на грудь, дыхание тяжелое… так, во всяком случае, кажется.

Продолжайте, — разрешил судья.

— Информация о личности обвиняемого содержится в корневой базе данных. Научно-техническая экспертиза может эти сведения использовать, если эксперт считает, что это необходимо для ответа на поставленные вопросы.

Интонации Айзека разительно изменились. Каждое слово зазвучало так, будто Айзек обращался не к высокому суду, а конкретно к каждому присутствовавшему в зале. К судье. К прокурору. К обвиняемому. К каждому из присяжных, зрителей, журналистов. Судья видел, как внимательно и доброжелательно стали слушать раздававшийся из динамиков голос. Кольнуло ощущение приближающейся опасности. Почему? Судья не смог бы объяснить, но ощущение оказалось настолько сильным, что он открыл рот, чтобы запретить Айзеку продолжать дозволенную речь.

Он не произнес ни слова, ощущение исчезло так же быстро, как появилось.

— Для отождествления крови экспертиза обратилась к банку данных об обвиняемом, — говорил Айзек. — Надо было сравнить ДНК. Одновременно экспертиза получила более общую информацию. Пришлось и алгоритм более общий подключить. Естественно, подключился алгоритм положительной обратной связи. Он всегда подключается, если информация может дополнять сама себя. Скажем, я получаю сведения о времени рождения обвиняемого. Однако данные о рождении записаны в одной логической строке с данными о поступлении в школу, о полученных прививках, и далее следует требование о получении новых данных. В пределе — всех сведений о личности обвиняемого. Лишь незначительная часть этих данных была использована для анализа и сопоставления ДНК, то есть по прямому назначению, а остальные сведения поступили в блок анализа, поскольку могли понадобиться в дальнейшем.

— Я лишь объясняю высокому суду, — продолжал Айзек, — логическую и формальную связь между банками данных, которыми имею возможность пользоваться.

Присяжные сидели, вытянув шеи, как страусы, и смотрели на динамик, из которого доносился голос Варди, будто слушали комментарий спортивного журналиста о матче «НХЛ» — «Баффало». В зале перешептывались, но возникший шум был таким однообразным и тихим, что у судьи не возникло желания оборвать разговоры — ему показалось, что, если потребовать тишины, будет еще хуже. Сейчас голос Айзека звучал на сером, как старое пальто, звуковом успокаивающем фоне, а если упадет тишина, голос Варди будет раздражать и впиваться в кончики нервов, если у нервов есть кончики, в чем судья не то чтобы сомневался, он никогда об этом не думал, а сейчас представил себе торчащие во все стороны нервные отростки и…

Хватит!

— …Это, в свою очередь, привело к необходимости составления психологического портрета обвиняемого. Это, в свою очередь, потребовало формулировки психологических методов — следовательно, исследования психологии человека как научной дисциплины. То есть формулировки психологических законов, теорем и правил.

— О господи! — воскликнул прокурор. Продолжать он не стал, хотя у него было что сказать — собственный искусственный помощник нашептывал ему в ухо слова, которые, произнеси он их вслух, вызвали бы резкую отповедь судьи. Хотя помощник был прав, но сейчас лучше промолчать, пусть Айзек выговорится, тем более что с Долговым все и так ясно.

— Первый вывод, к которому я пришел, ваша честь: психология, как она сейчас есть, наукой не является. Не существует ни одной психологической аксиомы, нет ни одной теоремы, доказанной на строгой математической основе. Невозможно делать какие бы то ни было выводы о каком бы то ни было человеке, если пользоваться современными психологическими практиками. Это лишь частные случаи, описание поведения конкретных индивидуумов бездоказательной и предсказательной силы.

Судья вдруг обнаружил, что слушает Айзека с интересом. Более того, он несколько раз кивнул, поскольку сказанное соответствовало его собственному мнению о психологии. Наука? Не в большей степени, чем социология, а ее судья терпеть не мог. С социологами и их исследованиями он имел дело еще в те времена, когда студентом в Оксфорде изучал право. В те годы социологические исследования были в моде, в газетах чуть ли не каждый день печатали результаты опросов. По науке, конечно, по науке! Репрезентативные выборки, статистические погрешности, доверительные интервалы. Математика! Да, но эта математика, для судьи понятная не больше, чем китайская грамота, к самой науке социологи и отношения не имела. Все равно, что прицепить красивый бантик на уродливой металлической штуке, то и дело норовящей упасть.

Все так, но…

Какое отношение поносимая Айзеком психология имеет к результатам научно-технической экспертизы?

— Ваша честь… — Слова проникали не в сознание, а глубже, это была тоже какая-то психологическая практика, которой Айзек, видимо, научился сам — вряд ли Варди стал бы потакать (впрочем, кто его знает?) странным, хотя наверняка логически выверенным действиям искусственного интеллекта.