Песах Амнуэль - Искатель, 2019 № 03

Он не стал показывать даже взглядом — может, ни прокурор, ни адвокат не хотят, чтобы их имена упоминались?

— Джош, — сказал Парвелл. — Вам надо бы пройти курс…

— Как-нибудь в другой раз. — Судья метнул в прокурора недоброжелательный взгляд. — Значит, вы дали сигнал, и Айзек там, в подвале, вырубился, как обычный компьютер?

— Да. Сейчас у него единственная задача — завершить доклад. Нет смысла тратить… Время его работы, не только Айзека, но любого искусственного интеллекта, вот господа в курсе… э-э… это очень дорогое время.

— Ваши тоже выключили? — судья перевел взгляд с прокурора на адвоката, будто проводил перекрестный допрос.

— Понятия не имею, — пожал плечами Ковельски. — Эти тонкости меня никогда не занимали.

— Наверно, — сказал прокурор. — Джош, это имеет значение?

— Вы не понимаете? — воскликнул судья. — Если Айзека выключают, как обычный утюг, он теряет контакт со своим прошлым, я так понимаю? И когда его включают…

— Ну, Джош, — воскликнул прокурор прежде, чем Энди успел подать голос, — о чем вы? Когда его включают, он продолжает работу ровно с того места, где его остановили, когда выключили. Когда вы пишете текст на компьютере, вы же не начинаете писать его заново каждый раз после того, как на ночь отключаете, а утром включаете?

Судья хотел сказать, что есть разница между простой текстовой программой и такой сложной системой, как искусственный интеллект, но уже понял, что за последние минуты сморозил больше глупостей, чем, возможно, за всю предыдущую судебную практику.

— Хорошо, — сказал он. — Придется после перерыва дослушать психофизические теории. Как по-вашему, Энди, сколько еще времени Айзек будет разглагольствовать?

— Понятия не имею, — радостно сообщил Энди, влюбленно, будто женскую грудь, погладив поверхность закрытого лэптопа. — Я заслушался! Это поразительно интересно — аналогия со световым конусом! Не представляю, какую Айзек нашел связь с психологией и, в конечном счете, с выводом экспертизы по поводу Долгова. Но нашел, уверяю вас, ваша честь. Поразительно!

— Для этого, — перебил судья, — я вас и позвал. Думал, Айзек объяснит сам, но, если он выключен, то вы… Что это за световой конус? Что такое мировая линия? И какое, черт возьми, отношение это имеет к нашему процессу?

— Джош, вы не смотрели фильм про теорию относительности? — язвительно спросил Парвелл. — Не так давно показывали по каналу «Дискавери».

— С детства не люблю физику, — отрезал судья, — и не смотрю «Дискавери». Все эти зверушки, букашки, галактики, кометы… У меня времени нет.

— Вот! — воскликнул адвокат. — Могу сказать то же самое! Физика, химия и биология — три предмета, по которым у меня в высшей школе были самые низкие оценки в классе! Никогда не думал, что в адвокатской практике придется столкнуться…

Он не закончил фразу — и так понятно, законы Ньютона или тем более Эйнштейна к человеческим страстям и преступлениям, к практике адвоката или обвинителя никакого отношения не имеют.

— Так что со световым конусом? — судья требовательно посмотрел на Энди. — Может, и вы не в курсе? Вы, насколько я понимаю, не физик, а математик, кибернетик?

— Теорию относительности мы изучали, конечно. В общем курсе физики.

— Пусть знающий расскажет незнающим! — провозгласил судья.

— Надо успеть перекусить, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил адвокат, — и мне еще нужно переговорить с Долговым. Успокоить.

— Это не займет много времени, — смутился Энди.

— Меньше разговоров — больше дела. — Судья, похоже, начал говорить афоризмами.

Прокурор кивнул, адвокат пожал плечами, а Энди взял со стола судьи чистый лист бумаги и начертил на нем ручкой конус, перевернутый вершиной вниз, две координатные оси — пространства (горизонтальную) и времени (вертикальную), исходившие из вершины конуса. Секунду подумав, добавил отрезок прямой, тоже исходивший из вершины и лежавший, по идее «художника», внутри конуса. Поскольку рисовал Энди на бумаге, то есть в плоскости, а не в пространстве, то было непонятно, лежит ли отрезок внутри конуса, снаружи или на поверхности. Чтобы было яснее, Энди написал на отрезке «мировая линия».

Судья хмыкнул и сказал:

— Видел я что-то такое когда-то где-то…

Прокурор проявил эрудицию, покопавшись в нагромождениях памяти, и радостно сообщил:

— Это вот — человек, его жизнь, верно? Движется в будущее. За границы этой фигуры, как она называется…

— Конус, — подсказал Энди.

— За границы конуса мировая линия выйти не может, потому что это означало бы, что человек движется быстрее света, а так не бывает.

И, победно посмотрев на судью, прокурор опустился в кресло. Адвокат морщился, поскольку ничего вразумительного сказать не мог, а невразумительное — не хотел.

Энди подпортил триумф прокурора, сказав:

— Мировая линия не только не может оказаться снаружи конуса, но и угол ее наклона не может быть больше, чем угол наклона поверхности конуса.

— Пф! — Прокурор привык отстаивать свое мнение. — Молодой человек, угол наклона, который вы упомянули, как раз и показывает, что линия никак не может оказаться вне конуса. И что? Внутри, снаружи — в чем смысл?

— Смысл в том, что никакой объект в природе — электрон, атом, камень, человек, галактика — не может двигаться быстрее света в вакууме.

— А если не в вакууме? — поинтересовался судья, взяв рисунок в руки и разглядывая его почему-то на просвет.

— Если не в вакууме, то можно и быстрее света, — кивнул Энди. — Но тогда во внешней среде возникают странные физические эффекты. Это называется…

— Излучение Вавилова — Черенкова! — неожиданно для всех и, прежде всего, для себя выпалил адвокат. Из каких глубин памяти всплыло название явления, о котором Ковельски где-то когда-то по какому-то поводу слышал? В какой телепередаче? В какой газетной статье?

— Правильно. — Энди посмотрел на адвоката с удивлением и уважением.

— Ну и что? — сказал судья, положив лист на стол и прихлопнув ладонью. — Быстрее света, медленнее света, мировая линия, линия жизни, линия судь…

Он замолчал на полуслове, потер подбородок и направил указующий перст в сторону лежавшего на полу лэптопа. Тот выглядел черной спящей собачкой, свернувшейся калачиком у ног хозяина.

— Он… э-э… Айзек хотел сказать, что линия судьбы… она…

Что дальше, судья не представлял, но был рад неожиданной зацепке. Мировая линия — физика, да. А линия судьбы — психология. Значит… Значит…

Ничего не значит. Игра слов, не больше.

Но почему об этом начал говорить Айзек?

О линии судьбы? О судьбе Долгова? При чем здесь световой конус?