Вячеслав Мусиенко - Три цвета белой собаки

— А Мусий что, заговорил с вами? — Я уже ничему не удивлялся.

— Нет, они просто показались мне. Постояли рядом — и так мне спокойно на сердце сделалось. Ну а потом случилась одна история. Я о своем ясновидении уже никому не рассказывал, да и сам старался забыть про эту мороку.

— Стоп, постойте! Так вы что, просто смотрели на людей — и все видели про них? Как же вы жили с таким телевизором в голове?

— Сам ты телевизор, — махнул на меня дед. — Видишь только про тех, на кого внимание твое направлено. Про кого хочешь увидеть. Ну и только какие-то важные повороты в жизни. Или истории какие важные для человека. А со временем я научился управлять этим даром — словно включаю-выключаю его. Так вот, у директора конного завода, где я работал, была дочка четырех лет. А надо сказать, что с директором и его семьей у меня сложились хорошие отношения. Жена у него такая душевная была, иногда приглашала меня домой — якобы помочь по хозяйству, а на самом деле подкармливала. Пару раз они даже оставляли меня ночевать — я как раз им гардероб чинил, потом паркет помогал циклевать. И я однажды увидел, что маленькая девочка заболеет. Стал сам себе работу у них высматривать — и напросился окна на зиму хорошенько заделать, чтоб бывать у них чаще. И вот остался я у них ночевать.

Ночью проснулся и побежал в комнату девочки. Просто как будто что-то в сердце ударило, подхватился и помчался. Открываю двери — а девочку душит какая-то зараза: голая женщина сидит у нее на груди, ребенок хрипит уже. Я закричал, подскочил, хватаю эту сволочь за патлы — волосы длинные у нее, черные, а руки сквозь тело проходят! Прибежали родители девочки, схватили ее на руки, а ту тварь не видят!

Меня бросило в жар так, что струйка пота поползла по виску. Взял заварник, налил отвара в две приготовленные Лукой кружки, разбавил водой из чайника и глотнул. Обжегся.

— Осторожней, — дед подул в свою чашку. — Ну вот, девочка хрипит, родители мечутся, звонят врачу, а потвора сидит и душит ребенка. И вдруг я увидел картину: подруга жены директора открывает шкаф, который у них в передней стоит, что-то прячет там, оглядываясь. Я метнулся в переднюю, давай вываливать на пол всякие тряпки — и нашел пакетик. Открыл — а там пепел! Кинулся к хозяйке: что это, знаете? Та не знает. Я взял и высыпал тот пепел в уборную. Смыл водой. Прибежал в комнату — а ребенок уже нормально дышит, тварь исчезла. Через несколько дней, когда девочка уже была здорова, я набрался духу и рассказал все жене директора. А она была из поповской семьи. Думал, она меня на порог не пустит больше, решит, что я умом тронулся, а она так серьезно говорит: «Лука, так это же дар у вас!» Оказалось, та ее подружка давно распускала сплетни про нее, потому что была влюблена в ее мужа, они вместе работали на заводе. И та подруга, дрянь такая, решила девочку уморить. Думала: не будет ребенка, она скорее мужчину к рукам приберет.

— А что муж? Он тоже? Был ее любовником? — почему-то именно это меня сейчас очень заинтересовало. Видимо, подсознание, услышав столь невероятные вещи, ухватилось за самую обыденную, самую объяснимую информацию.

— Нет, муж ни в чем не был виноват. И всегда к этой подруге относился прохладно. А я с тех пор понял, что мое умение — не проклятие, а дар.

— А кто ж та женщина, что душила девочку?

— Лярва, Марк. — И тут старик проделал нечто и вовсе удивительное. Встал, зашел ко мне за спину, положил на мой лоб ладони (они из-за мозолей и трещин были жесткими, приятно холодили), слегка нажал. Я приготовился к каким-то любопытным ощущениям — как в кино! — но, к моему разочарованию, ничего не происходило. Дед Лука постоял так немного, вернулся на место, глотнул остывшего чаю. Цокнул языком:

— Да ты, сынок, весь облепленный лярвами, со всех сторон! И сосут они тебя, как пиявки, всю кровь из тебя выпивают!

Я чуть со стула не свалился. Так он и впрямь ясновидящий! Если бы не драматизм момента, я бы расхохотался невольной дедовой сальности про сосущих лярв. Но сейчас было не до смеха. Он что, увидел всех моих пассий? Но как?

— Ты что рот раскрыл? Разве не так? — спросил дед. — А как тебе дышится? По ночам не задыхаешься? Не бывает такого ощущения, что дух не можешь перевести? Не вздыхаешь так протяжно?

— Бл… Ой, Лука… — Я чуть не выругался. — Вздыхаю! Кардиолог говорит, это тоскливый вздох. От вегетососудистой дистонии.

— Какая дистония? — возмутился старик. — Лярвы это! На тебе живого места нет, они присосались везде!

— Да кто ж такие эти лярвы? — Было ясно, что это не те лярвы, о которых я подумал. Или все-таки те? Я решил уточнить: — Вы женщин моих увидели, что ли?

— Женщин? — Старик, казалось, сейчас озорно прыснет со смеху. Он нравился мне все больше и больше. — Женщины — это само собой, Марк. Лярвы, которые тебя облепили, может, конечно, и женщины, тебе виднее. Но я вижу лярв в другом виде.

— И в каком же? — Я не знал, плакать или смеяться.

— Они как медузы. Цепляются к человеку — вот как глисты, не к столу будь сказано. Засиживают, как мухи, душу человека, присасываются, отбирают все живительные соки. Человек делается уставшим, потерянным, нет ни желаний, ни сил, чтоб желания реализовать.

— А откуда ж они берутся?

— А глисты откуда берутся? — пожал плечами дед Лука. — Лярвы — это такие же паразиты, только из другого мира. Тонкого мира, где наши души обитают. Ими можно заразиться, если не соблюдать правила гигиены. Ты ж, наверное, не как праведник живешь, да, Марк? Лярвы присасываются, когда человек в стрессе, думает лишь о деньгах и вещах, когда способен обмануть кого-то, когда его самого часто обманывают…

— Вы хотите сказать, что лярвы, как мухи, на говно садятся? — Я был готов обидеться.

— Ну, не только, — миролюбиво заметил дед. — На хороших людях они точно так же паразитируют — разве у хороших людей не бывает плохих мыслей? Только на хороших людях их меньше и от них проще избавиться.

— Я понял. Ну а та, которая душила ребенка, откуда взялась?

— А ее дурные мысли той злой женщины создали. Пакетик с пеплом — это, можно сказать, для лярвы была подкормка. Как сахар пчелам мы даем — подкормку. Хотя нет, пчелы — неудачный пример, пчелы полезные существа. В общем, лярвы нашими мыслями создаются, сынок. И нашими же мыслями от них можно почиститься…

И тут меня прорвало. Я стал рассказывать деду Луке про свою ночную гостью. То и дело подливал себе чаю из заварника, пил душистый отвар, уже не разбавляя кипятком из чайника, и излил все, что накопилось у меня на душе: о том, как просыпаюсь среди ночи с колотящимся сердцем и противным ощущением, что я весь наполнен дрожащим холодцом; о том, как меня душит неведомая голая тетка, не давая мне взглянуть ей в лицо; о том, что я уже устал слышать от врачей о неврозе и хроническом стрессе; о том, что порой боюсь смотреться в зеркало, чтобы не обнаружить очередной признак старения, который скоро превратится в признак дряхления. О том, что пью снотворное горстями: на ночь две таблетки, а если просыпаюсь на рассвете, то выпиваю еще одну, а потом весь день как зомби. О том, что теряю силы — просто чувствую, как они из меня утекают, и боюсь, что растеряю их раньше, чем вырастет мой маленький сын Костик, которому, как и той девочке, которую спас Лука, тоже четыре…