Ольга Баскова - Сокровище падишаха

— Вспоминаешь шоколадные? — От следователя, как всегда, ничего нельзя было скрыть. Впрочем, он неожиданно выдал секрет своей проницательности. — Я сам об этом подумал. Вспомнил, как отец иногда привозил из командировки «Ассорти». Вкуснятина. Ну, не будем о грустном. Вот эти, соевые «Лимонные», очень даже ничего. Рекомендую.

Он добавил в кружку заварку из синего в золотых крапинках чайника и придвинул ему сахарницу:

— Не стесняйся.

— Да я не стесняюсь, — Савчук сунул в рот конфету и запил чаем. — Действительно, вкусная. Однако я к тебе не чаи распивать пришел. Только что мне звонил Марк Левинсон, приемщик скупки на Тверской.

Анатолий отодвинул чашку:

— Неужели сработало? Давай дальше, не томи душу.

— Сегодня в девять часов к нему зашел молодой парень и отдал на реализацию серьгу с бриллиантом, в которой ювелир опознал вещь из гарнитура «Вдовьи слезы», принадлежавшего Нонне Борисовне, — выпалил оперативник. — Старик попросил молодого человека погулять с часик, дескать, он соберет деньги, а сам кинулся звонить нам. И, несмотря на то что у нас с тобой много времени, я бы советовал поторопиться, — радостно закончил Виктор.

Анатолий сделал большой глоток чая и поморщился: кипяток обжег ему горло. Он с остервенением отставил чашку, пролив напиток на лист белой бумаги, служивший ему скатертью. Желтоватое пятно медленно поползло к документам.

— Черт! — выругался Петрушевский и, достав салфетку, аккуратно промокнул жидкость. — Кажется, полировка останется целой, — привычным жестом он потрогал нос и повернулся к Сарчуку: — Что же ты сидишь как истукан? Поехали.

Они, словно по команде, встали и направились к выходу, где их поджидал Вадим на своих «Жигулях», почти всегда заменявших служебную машину.

— Ох, чует мое сердце, — запел Сарчук, уютно разместившись в салоне, — возьмем мы голубчика без шума и пыли. Это факт.

— «Факт», — передразнил его Петрушевский. — Лучше не накаркай. Что, если преступник опытный? Тогда проблем с ним не оберешься.

— Надейтесь на лучшее, — подал голос водитель. — Может, он и опытный, да и вы не промах. Недаром вас считают лучшей командой. И я, чем могу, подсоблю.

Машина подъехала к скупке. Возле магазина, располагавшегося на первом этаже старинного здания, никого не было.

— Это нам на руку, — заключил Анатолий. — Слушай, Вадик, подожди нас с Сарчуком где-нибудь поодаль, хотя бы за тем деревом. Преступнику может показаться странным, что к скупщику прибыли сразу три человека. Еще, чего доброго, побоится заходить.

— Слушаюсь, товарищ начальник! — Вадик включил зажигание, а Виктор и Анатолий открыли скрипучую дверь. Так называемый ломбард представлял собой маленькую комнатенку, тускло освещенную крошечной лампочкой. Пожилой еврей с крючковатым носом сидел за конторкой и рассматривал кольцо в огромную лупу.

— Доброе утро, Марк Израилевич, — проговорил Петрушевский. Он прекрасно знал этого человека. Милиция привлекала всех работников скупок, которые часто помогали в поимке преступников. Марк Израилевич не был исключением. Еврей оторвался от созерцания драгоценности и взглянул на вошедших. Его худое, обросшее седой щетиной лицо озарилось улыбкой, которую даже с натяжкой нельзя было назвать доброжелательной — скорее покорной. Глаза выражали всю скорбь его многострадального народа.

— О, товарищ начальник, наше вам с кисточкой! Быстренько же вы приехали!

— По-моему, мы всегда славились оперативностью, — парировал Петрушевский. — Но давайте сейчас не о нас. Лучше расскажите, что за фрукт сдал вам серьгу из гарнитура Поляковой. Пожилой? Средних лет?

Левинсон покачал дынеобразной головой:

— О нет, товарищ начальник, совсем молодой парнишка, прилично одетый. Он не произвел на меня впечатление преступника. Скорее студент, которому вдруг понадобились деньги.

— Может быть, он и студент, — согласился следователь, — только не из приличных, это уж точно. Вы поинтересовались, где он взял такую драгоценность и почему серьга всего одна?

Еврей хитро подмигнул:

— Чтобы старый Марк да этого не сделал? Вы же прекрасно понимаете, товарищ начальник, что мне таки не нужны неприятности. Разумеется, я спросил парнишку, откуда такое сокровище. Угадаете, что он ответил? — Черные глазки светились ехидством.

— А тут и угадывать нечего, — встрял Сарчук. — Ваш студент заявил, дескать, это память о покойной бабушке, а почему сережка всего одна — он и ведать не ведает. Мол, до сегодняшнего дня в деньгах не нуждался и наследство старушки в глаза не видел. А теперь вот денежки понадобились. Влез он в бабушкин сундук — а там всего одна серьга.

Марк Израилевич захлопал в ладоши:

— Таки да, так все и было. Вам бы, Виктор, книги писать. У вас так хорошо работает фантазия!

— А это не фантазия, — буркнул Сарчук и почесал белобрысый чуб. — Это правда жизни. Редко когда преступник, стараясь сбыть краденое, придумывает другую историю. Эта, черт знает почему, им кажется самой правдоподобной.

— Возможно, возможно, — Левинсон взглянул на огромные старинные часы. — Как бы то ни было, через десять минут вам предстоит с ним познакомиться. Я бы рекомендовал вам, — обратился он к Анатолию, — спрятаться в моей бытовке. Ну, а вам, — Марк Израилевич кивнул Виктору, — подождать на улице и быть порасторопней. Что-то подсказывает мне: парень занимается спортом, и серьезно.

— Обижаете, — хмыкнул Сарчук. — Это для нас не помеха. Мы и спортсменов брали.

Скупщик развел руками, длинными и худыми, и стал похож на ветряную мельницу.

— Это ваше право, товарищи сыщики.

— Делай так, как он говорит, — бросил следователь коллеге. — Жди нас на улице.

Анатолий на практике убедился, что работники скупок и ювелирных магазинов — довольно наблюдательный народ. А как же иначе? Их обязывала профессия. Рискуя быть обманутыми и понести убытки, за которые самим пришлось бы расплачиваться, они приглядывались к клиентам и далеко не с каждым имели дело, какую бы выгоду им ни сулили. Вот почему, отправив Сарчука на улицу, Петрушевский засел в крохотной бытовке, прикрыв нос платком, чтобы не чихать от пыли. От жары пот лил с него ручьями, и следователь уповал лишь на одно: преступнику очень нужны деньги, и он не станет опаздывать. Чутье и на этот раз не подвело Петрушевского. Минут через пять он услышал, как скрипнула входная дверь и раздался зычный голос вошедшего:

— Ну что, дед, приготовил деньги?

— Повторите еще раз, сколько вы хотите за вашу сережку? — хитро поинтересовался Марк Израилевич. Анатолий понял: вопрос звучал для него. Старый скупщик намекал, что долгожданный гость прибыл.