Ольга Баскова - Сокровище падишаха

Герман подрулил к стоянке возле дома и аккуратно припарковал машину.

— Когда-нибудь мы все поймем, — он попытался ее успокоить. — Нужно только набраться терпения.

Галя сжимала и разжимала пальцы.

— Что же мне делать? — спросила она. — Я не смогу сидеть вечно в твоей квартире. У меня дом, работа наконец!

— Твой больничный не будет вечным, — пообещал Боростовский. — С сегодняшнего дня я буду разыскивать жениха Татьяны и начну с расспросов консьержки. Дай мне, пожалуйста, адрес дома и объясни, как поскорее отыскать эту женщину.

Девушка постаралась подробно все объяснить. Герман что-то нацарапал в блокноте и встал.

— Еще раз заклинаю тебя: не выходи даже в магазин, преступник может оказаться совсем рядом, — напутствовал он. — Я буду постоянно звонить и узнавать, как у тебя дела. Если же тебе позвонят с работы, скажем, ваша вездесущая секретарша, постарайся что-нибудь выведать о Татьяне. Договорились?

— Договорились, — ответила Галя, но в голосе не чувствовалось уверенности. Герман утверждал, что перстень здесь ни при чем, однако девушка по-прежнему считала его виновником своих несчастий. Разве не по его милости она вынуждена стать затворницей? Чувствуя, какие мысли бродят в ее голове, доктор приобнял бедняжку.

— Я сделаю все, чтобы этот кошмар скорее закончился, — пообещал он. — Поверь мне и потерпи. Обещаешь?

Она слабо кивнула и вздрогнула, когда за ним захлопнулась дверь.

На машине добраться до дома, где Аркадий снимал Татьяне квартиру, не составило никакого труда. Высотка стояла возле скверика с видом на море и радовала глаз просторными застекленными лоджиями. Герман вошел в подъезд и столкнулся нос к носу с бдительной старушкой, которая подозрительно глядела на мир в целом и на него в частности сквозь стекла очков в тонкой оправе и сидела так, будто проглотила аршин. Она точь-в-точь соответствовала описанию, которое дала ему Галя. Доктор подумал: если бы в их городе начали снимать фильм, где понадобилась бы консьержка, лучшей кандидатуры не сыскать. Бабулька являлась типичной представительницей своего сообщества: седая, с пучком на затылке и очень благообразная.

— Вы к кому, молодой человек? — строго поинтересовалась она, глядя поверх очков и грозно уставившись на него, будто на провинившегося. Консьержка была как раз из тех леди, в присутствии которых он всегда чувствовал себя законченным идиотом. Одетая с поразительной безвкусицей, характерной для дам, считавших себя из приличного «общества», а на самом деле просто неудачно подражавших богатым соседям, не желающая поддаваться старости, она, спустив очки на кончик длинного носа, пристально смотрела на него голубыми, острыми, как лезвие бритвы, глазами. Если дама в прошлом была учительницей, дети, сраженные таким взглядом, принимались, верно, отчаянно рыдать. Герман замялся:

— Я к Татьяне Лазаревой со второго этажа. Видите ли, как я понимаю, квартира опечатана, но меня послал мой шеф Аркадий Петрович, строго наказав, чтобы я забрал все его письма. Вы наверняка видели моего шефа, он часто бывал здесь.

Ох, как он надеялся, что пожилая леди не заметит лжи! Как надеялся, что она еще не знает о смерти Аркадия! В этот день его надеждам суждено было сбыться.

Старушка кивнула:

— Еще бы! Он ей эту квартирку и присмотрел.

Врач сунул в руку пожилой леди несколько скомканных сторублевок.

— Вашей проницательности позавидовал бы любой человек. Вы, наверное, сразу догадались, что он женат и с женой разводиться не собирается. Скажу вам больше: его супруга главная в бизнесе. Он всячески старался скрыть эту связь, чтобы дело не дошло до развода, ибо при разводе Аркадий остался бы без гроша. Теперь понимаете, почему ему необходимы записки, открытки и всякая ерунда? Он боится, что родственники Тани — кто знает, вдруг она обманывала, что сирота? — нагрянут из деревни, отыщут доказательства их близости и начнут его шантажировать.

Консьержка еще раз пробуравила его взглядом, и он, вероятно, произвел на нее хорошее впечатление.

— Квартира не опечатана, молодой человек, — призналась она. — Полиция вызвала хозяйку, и та сегодня должна прийти, чтобы убраться и приготовить все необходимое для заселения новых жильцов. Свято место пусто не бывает, это вы и сами знаете, особенно у тех, кто сдает свою жилплощадь.

Доктор разыграл отчаяние:

— Что же мне делать? Если шеф лишится бизнеса, я тоже вылечу из фирмы! — Он закрыл лицо руками. — Боже, что теперь делать?

Консьержка оказалась еще и сердобольной. Это при ее-то внешности! Точно бывшая училка!

— Ну, на вашем месте я бы не переживала, — она открыла ящик и достала ключ. — Лола всегда оставляет мне запасной. Идите и поторопитесь. Хозяйка обещала быть к восьми часам.

Герман припал к морщинистой, испещренной коричневыми пятнами руке, пахнувшей хозяйственным мылом:

— Вы наша спасительница!

— Поторопитесь, — уже строже сказала старушка.

Доктор взлетел на второй этаж со скоростью звука, клацнул ключом, и вожделенная дверь открылась. Квартира была просторной и светлой, с высокими потолками, современной мебелью и евроремонтом. Однако Герман не стал любоваться жилищем, снятым шефом Галины для своей любовницы. Он быстро начал открывать створки шкафов и ящички в надежде отыскать хотя бы что-нибудь, но не нашел ровным счетом ничего: ни антиквариата, ни фотографий, которые пролили бы свет на личность ее жениха, ни мобильного — только кучу модной одежды. Разумеется, нужные ему вещи могла забрать полиция, и это тоже предстояло выяснить. Обшарив все, что можно, он закрыл квартиру и спустился на первый этаж.

— Нашли? — участливо спросила старушка.

— Нашел, но совсем немного, — ответил Герман. — Я знаю, что Аркадий Петрович писал ей больше и дарил дорогие вещи. Но все, наверное, забрала полиция.

Консьержка покачала седой головой.

— Те тоже, кроме одежды, ничего не нашли и тем удовлетворились. Правда, — она немного помолчала, как бы давая понять важность следующих слов, — потом ко мне приходил совсем молодой оперативник, видно, только с университетской скамьи. Этому парнишке что-то не понравилось, и он долго расспрашивал меня о жизни покойной. Ну, я рассказала об Аркадии Петровиче, больше все равно ни о ком не знала.

— Ни о ком не знали? — удивился доктор. — Но ведь у Татьяны был жених, ради которого она собиралась бросить моего шефа, даже объявила ему об этом. Разве этот человек не появлялся в квартире?

Бабулька наморщила лоб:

— Никакого жениха я не видела, — с пафосом сказала она. — Мимо меня и муха не пролетит. Вот вашего толстого шефа видела, и неоднократно, а больше — никого. Не было у Таньки никакого жениха, она все придумала, чтобы отделаться от старого любовника. Мне такие случаи известны. Одна моя подруга… — Она уже хотела удариться в воспоминания, дорогие сердцу, однако Герман деликатно прервал ее: