Марина Болдова - Рубины для пяти сестер

— Зоя, это колье принадлежит отныне тебе. Тонечка, ты увезешь с собой во Францию браслет. У Насти останется заколка. Серьги и перстень я положу в сейф к завещанию. В день совершеннолетия и Наташа с Леночкой получат свои украшения. Но полностью свою часть наследства родителей вы сможете получить, лишь когда одна из вас либо кто-то из ваших детей или внуков соберут все части гарнитура и соответственно их владельцев вместе и не ранее чем через десять лет. А сейчас вы свободно можете пользоваться процентами с основного капитала. Думаю, этого хватит на обеспеченную жизнь.

— Но мы не собираемся расставаться! — Настя посмотрела на старших сестер и вдруг заплакала, вспомнив, что те вскоре уезжают из России. Она же сама отказалась переехать в Польшу к Зое! Как она и предположила, ее поддержала бабушка.

Когда за сестрами закрылась дверь, Кац запер сейф и с облегчением вздохнул. Он до сих пор не был уверен, что его друг поступил правильно, поставив для получения наследства такое сложно выполнимое условие. Возможно, сейчас девочкам и не понадобится трогать основной капитал. К тому же сестры искренне любят друг друга и спокойно относятся к своему достатку. Но он не был уверен, что потомки будут столь же благородны и бескорыстны, как Афанасий с Анной или их дочери. Семен был опытным юристом и знал, что вслед за большим капиталом часто идут жадность и подлость. А то и преступления.

— Зоя, мне нужно с тобой поговорить перед твоим отъездом.

— Хорошо, Тонечка, пойдем в нашу беседку.

Зоя и Антонина, взявшись за руки, спускались по длинной деревянной лестнице, ведущей к озеру. Там, среди огромных лип, еще дедушкой был построен небольшой домик. Маленькие Зоя и Тоня прятались в нем от няни, пытаясь избежать наказания за очередную шалость. Став старше, они прибегали сюда посекретничать. Вот и сейчас беседка оказалась самым подходящим местом для разговора двух уже взрослых женщин.

— Зоя, обещай не ругать меня. Выслушай сначала. В Гренобле, в университете, я познакомилась с одним человеком. Преподаватель, читал нам курс математики. Его имя — Пьер Люпен. Он старше меня на много лет. И еще женат. Вот почему я не говорила о нем ни тебе, ни маме. Мы вместе уже три года. И сейчас я беременна от него.

— Боже, Тонечка! Что же ты будешь делать?

— То, что делают все женщины, — рожать ребенка.

— А он? Знает?

— Да. Перед отъездом сюда я ему все рассказала. На вокзале, чтобы избежать долгих разговоров.

— Он успел тебе что-то ответить?

— Взял с меня обещание, что вернусь после похорон папы в Гренобль.

— Ты хочешь сказать, он вовсе не против ребенка?

— Мало того, хочет уйти от жены и жить со мной.

— Что-то я не слышу в твоем голосе радости. Ты что же, не любишь его?

Антонина задумчиво погладила мокрые после дождя перила беседки и вздохнула:

— Похоже, нет, Зоенька. Да и была ли любовь? В последнее время меня раздражает в нем буквально все! Я стала замечать, какой он скупой… Истинный француз! Кроме того, часто брюзжит, как старик, доводя меня до истерики. Постоянно делает замечания, что я не так одеваюсь, что у меня слишком модная прическа. Ну как я буду с ним жить?

— Тонечка, а ты не слишком строга к нему? Мужчины в большинстве своем таковы. Он не исключение. Возможно, стоит попробовать?

— Да что ты, Зоенька! Я точно сойду с ума! А зачем ребенку сумасшедшая мать?

— Все шутишь! Тогда поедем к нам. Михаил будет рад. Он любит детей и очень переживает, что у нас их нет.

— Нет-нет, Зоя. Я решила для начала вернуться во Францию. Время еще позволяет мне путешествовать. А пока ничего не заметно, поживу у бабушки с Настей в Петрограде. Или в нашем оренбургском доме. Там спокойно, никого нет.

— От нашей бабушки ничего не скроешь!

— Значит, так тому и быть.

— Как знаешь, сестричка… Не тяни с отъездом в Париж, сама видишь, что здесь происходит. А надумаешь, к нам приезжай.

— Спасибо, родная. Смотри, как быстро стемнело. Пойдем в дом. Ты уже собрала вещи? Даже не верится, что мы вновь расстаемся…

Семен Яковлевич прислушался. Со стороны комнат прислуги доносились непривычно громкие звуки. Словно кто-то бранился, не заботясь, что время раннее и обитатели дома еще спят.

Сам он просыпался засветло. После отъезда Зои в Польшу, а затем и Марии Петровны с Настенькой в Петроград о спокойном глубоком сне забыл и думать. Ответственность за младших девочек, возложенная на него другом, заставляла его просыпаться каждые два-три часа от тревожных мыслей, не отпускавших даже по ночам. Оставив свое имение на управляющего, Семен Яковлевич переселился в дом Печенкиных, чтобы Наташенька и малышка Леночка жили в привычной для них обстановке. Теплые дни закончились, начались затяжные осенние дожди, и Кац решил, что пора поспешить с отъездом в Петроград. Яков вот уж месяц как уехал в Житомир — там его ждала невеста. Вещи и продукты в дорогу были уложены. Сегодня после завтрака они тронутся в путь.

Вдруг в коридоре раздался громкий звук захлопывающейся двери, затем еще один. Семен Яковлевич вскочил с постели и выглянул в приоткрытую дверную створку. По ковровым дорожкам, оставляя следы грязных сапог, в сторону кабинета бежали трое мужчин.

Кац мысленно похвалил себя, что накануне вечером забрал из сейфа завещание и шкатулку с рубинами Наташи и Леночки и их метрики. Саквояж с его вещами и документами стоял у него в спальне уже давно. Семен Яковлевич быстро оделся и поспешил к спальне девочек.

— Варя, Варя! — Кац растолкал крепко спавшую няню. — Просыпайся! Одевай детей, и спускайтесь по черной лестнице. Мы уезжаем немедленно! Я прикажу запрягать… Быстро, быстро!

Убедившись, что Варвара его поняла, он бросился к черному ходу…

Варвара, кое-как одевшись, принялась будить девочек.

— Наташа, проснись, скоренько одевайся!

Наташа спросонья никак не могла найти свои домашние туфли. Она смотрела, как Варвара, громко причитая, натягивает на плачущую сестренку теплые чулки, и ничего не понимала.

— Варя, что случилось?

— Наташенька, голубушка, будь умницей, одевайся быстренько. Мы уезжаем. Семен Яковлевич велели собираться.

У заднего крыльца их ждал экипаж, груженный вещами. Няня с малышкой на руках села в коляску и усадила рядом растерянную Наташу. Кругом бегали и кричали какие-то люди в солдатской форме. Со всех сторон неслась грубая брань. Двери особняка были распахнуты настежь. Вдруг Наташа увидела, как какой-то солдат выносит из дома портрет Анны.

— Варя, что они делают? Куда этот человек несет мамин портрет?

— Не знаю, Наташенька. Нужно уезжать скорее от греха подальше. Ты шарфик-то завяжи потуже, не ровен час, опять заболеешь.