Марина Болдова - Рубины для пяти сестер

— Я вижу, ваша мама совсем ничего не рассказала. Я был у вашей, то есть нашей, тетушки в воскресенье. Она собиралась на дачу, ждала зятя из командировки.

— Да, все так.

— Мы с ней выпили чаю… разговаривали… и она отдала мне серьги — очень обрадовалась, что я решил найти всех потомков, и посоветовала в первую очередь позвонить вам. Что я и сделал. Но у вас не отвечал телефон.

— Да, возможно.

— Тогда, чтобы не терять времени, я решил навестить вашу матушку.

Ляля смотрела на Леона и никак не верила, что тот мог убить тетю Валю и Юру. Зачем бы ему было так открыто говорить, что он был там? Нет, тут что-то не так. Кто-то еще участвовал в этой игре. Тот, о ком не догадывался и Леон. Ляля боялась, что Борин, не разобравшись, арестует его.

Ее размышления прервала трель дверного замка.

— Наверное, муж пришел, ключи забыл.

Она пошла к двери, отметив про себя, что Леон ничуть не напрягся. Все так же спокойно потягивал кофе из чашки.

Борин вошел в квартиру в сопровождении двоих в форме. Одного, местного участкового, Ляля знала. Второй, молодой парнишка с круглым лицом и румянцем вполщеки, больше напоминал студента, нежели милиционера.

— Где он?

Ляля показала рукой в сторону гостиной.

— Сергеев Леон Михайлович?

— Да.

— Вы задержаны по подозрению в убийстве Петровой Валентины Николаевны и Голованова Юрия Анатольевича.

— Ничего не понимаю. Ляля, что все это значит?

— Тетя Валя и ее зять Юра убиты.

Ляле было больно смотреть на Леона. Он явно был ошеломлен происходящим. Ей показалось, что и Борин заметил это.

Леона увели, а она бессильно опустилась в кресло. В последнее время вокруг происходило непонятное. Убийства, взрыв, кому и зачем понадобилось вмешиваться таким жестоким образом в их жизнь? До сегодняшнего дня она не смешивала эти два события. Но сейчас задумалась. А вдруг они связаны и причина одна? Тогда какая? Украшения? Похоже. Но тогда Леон вполне может оказаться преступником. А она так мило попивала с ним кофеек! Ну не дура ли?! Ему ничего не стоило прихлопнуть ее как муху и преспокойно уйти. Хотя он показывал свой паспорт охраннику… Не может же он так рисковать! Нет, убийца не он. А вот интерес к рубиновому гарнитуру у него неспроста. Возможно, ему известно о завещании больше, чем он ей рассказывал! Легенда о большом наследстве Печенкиных появилась не на пустом месте. Но само завещание утеряно! Или?… Тогда все сходится — оно у Леона. И ему известно точно, что в нем прописано!

Ляля набрала рабочий номер Борина.

— Слушаю, Борин.

— Леонид Иванович, это Соколова. Леон не убийца, вы уже поняли, да?

— Пока ничего определенного сказать не могу, Елена Владимировна.

— Я думаю, дело в том, что он знает в деталях, что было в завещании прадеда. В Беляевке, где было его имение, рассказывают всем приезжим сказку о сокровищах, якобы принадлежавших семье Печенкиных, и о том, что он завещал их своим дочерям. Я уверена, завещание у Леона.

— Хорошо, я расспрошу об этом. Спасибо, Елена Владимировна.

Борин положил трубку телефона и посмотрел на Сергеева. Тот сидел на стуле, опустив руки между колен. Ему явно было не по себе. Хотя мало кто, попав в этот кабинет, был весел и доволен.

— Вы были в квартире Петровой двадцать восьмого июля, в воскресенье? — спросил он ровным голосом.

— Да, я приехал по единственному известному мне адресу своих потенциальных родственников.

— Расскажите подробно, как вы туда попали и что там делали.

Леон, в который раз, принялся рассказывать о себе. Он готов был повторять это еще и еще, лишь бы с него сняли эти нелепые обвинения.

— И вы утверждаете, что Петрова Валентина Николаевна добровольно отдала дорогие для нее украшения вам. Зачем ей это было нужно?

— Вы можете мне не верить, но я сумел убедить ее, что действительно хочу собрать всех потомков вместе. Но мне пришлось в воскресенье же вечером уехать из города.

— Куда?

— Домой, в Оренбург. В то время как я выходил от Анны Андреевны, мне позвонили из больницы, умерла моя мать. И лишь сегодня я смог вернуться в Самару.

— Давайте вернемся к вашему визиту к Петровой. Вы поднимались к ней по парадной лестнице?

— Да, наверное. Там, кажется, и нет другого пути. — Леон недоуменно пожал плечами.

— А теперь ответьте мне на один вопрос, только не спешите. Какую цель вы преследовали, когда начали разыскивать своих родных?

Леон интуитивно почувствовал, что от его ответа сейчас зависит, поверит ли ему Борин во всем остальном. Выхода не было. Нужно было рассказывать все:

— Дело в завещании. Подлинник его есть только в Национальном банке Швейцарии, второй экземпляр утерян. Но мой сосед по квартире Кац Яков Семенович, сын поверенного семьи Печенкиных, записал его по памяти почти дословно, по крайней мере, так он мне сказал. Суть в том, что украшения, собранные вместе, послужат ключом к основному наследству, хранящемуся в банке. Свою долю получат все оставшиеся в живых потомки. А тот, кто объединит семью, получит и долю уже умерших.

— И после этого вы утверждаете, что не убивали…

— Мне незачем это делать. Я сразу попадаю под подозрение и тогда не получу совсем ничего. Поверьте, у меня и так две доли из пяти, этого вполне хватит на безбедную жизнь.

— А вы знаете точные размеры наследства?

— Нет, но могу предположить, что это немало. Печенкины владели домами в Петербурге и Оренбурге, а также имением в Беляевке. Семья никогда не бедствовала. Я узнал, что прадед был филантроп и меценат. В городе он построил школу для одаренных крестьянских детей и открыл музей. Кроме того, устраивал благотворительные балы, а средства направлял в городскую больницу. Согласитесь, не похоже, чтобы он это делал на последние деньги.

— Допустим, вы меня убедили. Но скажите, Сергеев, кто финансирует все ваши поездки и расследования? Насколько мне известно, вы в последнее время нигде не работали.

«Вот и приехали». Леон соображал, называть ли имя Дохлого? С одной стороны, если убийства — его рук дело, тот сядет. А Леон будет свободен и богат. Если, конечно, доживет до ареста Пашки. Ежу будет понятно, кто его «сдал»! С другой стороны, можно промолчать. Пусть этот дотошный следак сам ищет виновного.

— Хотите, Сергеев, я вам помогу? Имя Дохлова Павла Николаевича вам ни о чем не говорит?

Леон вздохнул:

— Вы и сами все знаете.

— Нет, не все. Мы не знаем причины, зачем бы это ему вам помогать.

— Я ему должен денег.

— Много?

— Много. Сумма при обычном раскладе дел для меня неподъемная. Но он не знает, в чем суть завещания. Я его убедил, что продать рубиновый гарнитур целиком выгоднее, чем отдельные предметы. И все.

— И он согласился спонсировать ваши поиски за такую малость?