Наталья Александрова - Ночное солнце

Прошла минута, другая, третья… парень все не появлялся.

Босс повернулся к молчаливому типу, который сидел рядом с ним.

– Сходи, Никита, посмотри, что там происходит. Только на тебя могу положиться.

Тот, ни слова не говоря, вылез из машины и вперевалку, тяжелой медвежьей походкой зашагал к домику. Он был похож на дрессированного циркового медведя – обманчиво неуклюжего, обманчиво добродушного. Подошел, заглянул, согнулся и с трудом влез внутрь. Домик затрещал, как сказочный теремок под грузом сказочного медведя, но выдержал, не развалился.

И снова ничего не произошло.

Минута, другая, третья…

Никита пропал, как и его предшественник.

– Босс, мне поглядеть? – спросил водитель.

– Сиди уже! – поморщился мужчина с бородкой. – Приходится самому все делать…

Он выбрался из машины и направился по следам своих людей.

Подойдя к детскому домику, как и его люди, наклонился и заглянул внутрь.

Внутри никого не было.

Ни тех двоих, за кем они следили от центра «Велес», ни его собственных людей.

Внутри был только деревянный пол, две деревянные скамейки, рассчитанные на детей дошкольного возраста, и несколько смятых упаковок от мороженого.

Это было непонятно. Это было загадочно. В этом требовалось немедленно разобраться.

Мужчина с бородкой не поверил своим глазам, он нагнулся и с немалым трудом пролез в домик, чтобы убедиться, что там действительно пусто.

Уже пробравшись внутрь, он понял, что поступает так же, как до того поступили его охранники. Они тоже никого не увидели и залезли в домик, чтобы осмотреть его изнутри. И после этого исчезли.

Босс хотел было выбраться наружу, но не успел: пол домика наклонился под ним, мужчина со шкиперской бородкой неловко взмахнул руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но не сумел и соскользнул вниз – в темноту.

Впрочем, падение было недолгим, босс упал на что-то мягкое, откатился в сторону, тут же вскочил на ноги и потянулся к пристегнутой под мышкой кобуре.

Вытащив из кобуры пистолет, он почувствовал себя гораздо увереннее. Глаза его тем временем привыкли к скудному освещению, и он смог оглядеться.

Он находился в просторном подвале со сводчатым потолком, откуда вел длинный коридор, уходящий в темноту и неизвестность. В том месте, куда он упал, была навалена на каменный пол груда матрасов, которые сделали его приземление мягким. Источниками скудного света, который позволял хоть что-то разглядеть в подземелье, были круглые отверстия в стенах и потолке, за которыми, видимо, находились какие-то скрытые светильники.

И здесь не было ни его людей, которые первыми отправились в таинственный домик, ни тех двоих, за кем он следил от культурного центра «Велес».

Это было непонятно, а во всем непонятном боссу виделись опасность и угроза.

– Эй, Никита, где ты? – крикнул он в темноту.

Ему ответило только эхо – его голос, отдаваясь от каменных стен, прокричал:

– Ты! Ты! Ты!

Босс был человеком решительным и храбрым, иначе он не достиг бы тех высот, которые сейчас занимал. Сняв пистолет с предохранителя, он зашагал вперед по подземному коридору.

Холодные каменные стены, круглые отверстия, сквозь которые поступал скудный свет, – и ни души.

Так он прошел метров двадцать и увидел, что от коридора отходит влево ответвление.

Он заглянул в боковой коридор. Там было гораздо темнее, но в темноте ему померещилось какое-то движение. Босс поднял пистолет на уровень груди и свернул налево, в темноту.

Теперь он шел медленнее, осторожнее, опасливо ставя ноги при каждом шаге и пытаясь разглядеть, что скрывается в темноте.

Ему снова привиделось какое-то движение, а затем послышался какой-то негромкий звук, похожий на стон. Босс остановился и проговорил непривычно тихо:

– Никита, это ты?

Странный звук повторился.

И тут темнота впереди начала понемногу светлеть – как это бывает на рассвете. В темноте начали проступать какие-то детали, сперва непонятные, неузнаваемые, как это бывает при проявке фотографий, затем все более четкие. И вдруг картина проступила перед боссом, как проявившийся негатив.

Впереди него коридор заканчивался расширяющимся тупиком, собственно, превращаясь в квадратную комнату, точнее, в камеру или каземат. Эта камера была отделена от самого коридора железной решеткой, что делало ее похожей на клетку в зоопарке. И в этой клетке неподвижно стояли два человека – болтливый парень, которого босс первым отправил на разведку, и мрачный, похожий на дрессированного медведя тип, отправившийся следом за ним.

Оба охранника стояли, как статуи, опустив руки вдоль тела, и ни один мускул у них не двигался. Только на лице у «дрессированного медведя» отражалось бессильное страдание.

– Никита! – проговорил босс разочарованно. – Как это тебя угораздило? Про него не спрашиваю, он – балбес, но ты-то? Как ты дал себя обмануть, обвести вокруг пальца?

И снова ни один мускул на лице охранника не дрогнул, только в уголке глаза появилась слеза, и из груди вырвался едва слышный, бессильный стон.

И тут босс понял, что Никита смотрит на что-то за его спиной.

Он резко развернулся, вскинул пистолет, снял его с предохранителя, изготовившись к стрельбе.

Прямо перед ним, там, где боковой коридор отделялся от основного, в инвалидном кресле на колесах сидел человек.

Это был пожилой человек с бледным лицом, обрамленным длинными седыми волосами. Его большие руки с длинными пальцами лежали на подлокотниках кресла и непрерывно шевелились, как два самостоятельных существа. Лицо его было запрокинуто, глаза закрыты, и босс догадался, что человек в кресле слепой.

За спиной его, положив руки на спинку кресла, стоял уже знакомый боссу смуглый бритоголовый мужчина.

Казалось бы, какая опасность может исходить от слепого в инвалидном кресле – но Стукалову стало страшно. Он хотел было выстрелить, выпустить в этого странного и страшного человека всю обойму, но рука с пистолетом больше не слушалась его, она словно стала чужой. Словно принадлежала не Стукалову, а человеку в кресле.

Тем временем инвалидное кресло медленно и неотвратимо покатилось вперед.

Стукалов попятился – ноги еще слушались его.

Он отступил до самой решетки. Больше отступать было некуда. И тут рука слепого метнулась вперед, сделавшись необыкновенно длинной, схватила пистолет, выдернула его из бессильной и безвольной руки Стукалова и вернулась назад, к своему хозяину, как возвращается с добычей ловчий сокол.

Бросив пистолет на колени слепого, рука снова вытянулась вперед.

Стукалов вжался спиной в железную решетку, но рука слепого, перелетев разделяющее их расстояние, дотянулась до лица босса и прилипла к нему, вцепилась в его лицо, как огромное и опасное насекомое. Стукалов замер от страха и отвращения.