Дамир Берхеев - Эра водолея [СИ]

Все происходящее Гладиатору виделось в другом свете. Пылающий огонь, тот же, что и на просторах преисподней, с ним рядом шествовали не сотрудники бюро расследований, а разлагающиеся мертвецы, которых он ранее истреблял своим мечом.

— Последняя дверь, — открывая массивное ограждение, проговорил агент.

Размеры помещения не позволяли лечь обитателю камеры. Все стены были выложены титановыми плитами. Добраться до этого забытого места было просто нереально, что уже говорить о вариантах побега. По запаху чувствовалось, что тут томилась до самой смерти ни одна душа.

Как только дверь камеры закрылась, свет в помещении автоматически потух.

— Господин, я все сделал, как ты и велел. Что мне делать дальше?

В этот момент без того толстое помещение заполнилось каким-то черным сгустком энергии.

— Теперь, сын мой, нужно немного подождать. За тобой явятся всадники. Твои братья — твои войны. Как только они сокрушат эти стены — тебе нужно будет завершить ритуал открытия врат. Ибо только черные всадники могут стать странниками измерений. И последнее — всадники сами приведут тебя к избранной. Но помни — окончить все должен именно ты.

Томившаяся в четырех стенах душа, хотела упорхнуть на самую высокую точку планеты, где все люди, с их нескончаемой историей были бы как на ладони. Вместо этого, он, как загнанный зверь, ходил от одной стены до другой. Его квартира, находящаяся недалеко от Манхеттена, была обустроена очень скромно. Он нигде не работал. С первым лучом солнца, пробившимся в его скромную обитель, и с последним лунным молчанием, этот двадцативосьмилетний парень думал лишь о смерти. Скотч, виски, водка, джин были бальзамами его спокойствия. Но как только эликсир переставал действовать, он снова погружался в мрачные мысли о загробном мире.

От суицида его спасала только вера. Парень боялся священных писаний, где практически в каждой говорилось о запрете самоубийства. А ада в его жизни хватало. Стоило заглянуть в отражение своих глаз, как он попадал в пристанище грешников и нечисти. Преисподняя стала для него второй жизнью. Там он сражался на ровне со всеми грешниками, однако нельзя было победить в бессмысленной войне, которая оканчивалась огненным ураганом, испепеляющим все души в измерении.

Сайман просто ненавидел зеркала, из-за этого по всей квартире они были перебиты или занавешены. Однако в моменты битвы в Долине мертвых ему удавалось и пообщаться с обитателями ада, которые либо просили помолиться за них, либо навестить родственников, либо называли имена убийц, или же места гниения их тел, умоляя захоронить их по-человечески.

Благодаря подобным беседам, он помогал своему младшему брату в раскрытии многих преступлений. Однако мало кто знал, откуда Алекс Фитцжеральд добывал информацию для расследования громких убийств.

Очередной проклятый день для старшего брата начался точно так же, как и обычно: просмотр телевизора в темной комнате, выпивка зеленовато-неонового абсента и грустные мысли о едином исходе. Рассматривая стакан с зеленым напитком, парень всем своим существом ненавидел его, но ничего другого уже не осталось, и если сегодня опять не придет Алекс, то ему придется самому идти в супермаркет.

Наливая в стакан жидкость, больше похожую на волшебное зелье, он поджег ее поверхность и наблюдал за синеватым пламенем до тех пор, пока нагревшиеся стенки стакана начинали обжигать его руки.

Выпив залпом содержимое стакана, пьянящая огненная вода, обжигая горло, превратилась сначала в дурную мысль, а затем в печальное воспоминание.

Он держал горячий стакан, но мысли полностью поглотили его до такой степени, что он не чувствовал свое тело. Сайман так и продолжал бы витать далеко от окружающей реальности, если бы не стук в дверь. Будь это сосед или почтальон, то после пары стуков они оставили бы в покое дом Фитцжеральда, но кто-то усердно хотел попасть в этот дом.

— Алекс, ты? — спросил хозяин квартиры, подойдя к двери.

— Да, брат, открывай.

Распахнув дверь, перед Сайманом стоял его близнец — те же серые глаза, тот же острый нос, будто одной палитрой накрашенная рыжеватая прическа. Но судя по дорогой одежде, по здоровому цвету кожи, по запаху мужского парфюма, перед ним была улучшенная копия.

— Выглядишь не очень, — скривив лицо, сказал Алекс.

— Я тоже рад тебя видеть. Проходи.

Занавешенные окна, пасмурная погода и раннее утро делали комнату еще темнее обычного. Всегда, когда приходил Алекс, по всей квартире старшего брата были разбросаны обрывки рукописей, обертки от недоеденной еды, разбитые зеркала и валяющаяся тара от алкоголя. Сейчас же наблюдалась картина порядка, пыль с телевизора и со шкафов не лежала толстым слоем, даже пушистый ковер отдавал запахом отбеливателя.

— Как ты? — усаживаясь на кресло и включая телевизор, спросил младший брат.

— Плохо, Алекс. Заканчивается выпивка, а для алкоголика — это наравне с окончанием смысла жизни.

Сайман уселся за второе кресло. Братьев друг от друга отделял пустой стол, а взгляды их были направлены на голубой экран небольшого телевизора. Анжелина Джоли и Бред Пит отрывались от погони спецагентов в киноленте «Мистер и миссис Смит». Произнесённые шутки, десятки кадров со спецэффектами и вполне банальный, но сносный сюжет оставались без внимания зрителей маленькой квартиры, что близ Манхеттена. Братья были сосредоточены на разговоре до окончания беседы.

— Я думаю с этим не будет проблем, — достав и положив на стол несколько банкнот с изображением Бенджамина Франклина, сказал Алекс. — Но не нужно усугублять.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему люди спиваются?

— Либо они получают от этого удовольствие, либо они слабы, чтобы противостоять реальному миру, либо хотят залечить прошлые травмы.

— С тобой трудно спорить, ты слишком умный собеседник. Однако, я стал замечать, что у таких как ты, преуспевающих в делах, одетых по моде, остается все меньше времени для душевных дел. Когда ты был в последний раз в церкви?

— Не начинай, Сайман. Ты же знаешь, что я атеист.

— Хорошо. А когда ты в последний раз навещал могилу матери?

— Месяц назад.

— Вот, — услышав заветный ответ, он продолжил. — Я у матери каждые три дня. Каждые три. Я разговариваю с ней, делюсь своими проблемами, вспоминаю наше детство, говорю, что скучаю по ней.