Дамир Берхеев - Эра водолея [СИ]

«Если всадников нельзя поразить человеческим оружием — значит они призраки. Раз я обладаю способностью изгонять бесов, значит, могу изгнать и несуществующую нечисть без тела. Нужно только изобразить их на холсте».

И вот она в состоянии транса водила кистью по белому холсту, не обращая внимания на обращения афроамериканца, а тот в свою очередь не понимал, что задумала монахиня. Ей нужно было время, которого не было. В сердце она все же надеялась, что Алекс продолжит борьбу и будет реальной помехой посланнику ада закончить ритуал. Каждая выигранная секунда была на вес не только золота, но и человеческих жизней, на вес дальнейшей судьбы человечества.

По телу Нельсона буквально пробежал эклектический ток. В момент падения, каким-то чудом агент ФБР смог зацепиться за выступ головы зверя, торчащей со стены. Держась двумя руками об изделие с раскрытой пастью, Макс понял, что это уродливое творение — его ангел хранитель, ознаменование существования бога. Однако, адреналин большими порциями вливался в организм федерала, а дождь делал скользкими руки… Макс понял, что падение с высоты более сто трёх этажей — это вопрос времени. Как только одна рука повисла в воздухе — вторую кто-то схватил железной хваткой.

— Вечно вас, бездельников, выручает полиция Нью-Йорка, — Томсон буквально одним движением вытащил Нельсона на ровную поверхность.

Внезапно небо начало менять свой цвет обратно.

— Какого черта? — спросил Митч.

Посмотрев наверх, они увидели, что всадники испарялись один за другим словно дым от костра под порывом сильного ветра. Где-то на высоте детектив вцепился в могучее тело Гладиатора и держал его, не давая нанести удар кинжалом. Вдруг глаза Гладиатора стали видеть не огненное пространство, сравнимое с преисподней, а он увидел людей, окружающих его, во взгляде отобразилось темно-синее небо, а не пламенный небосвод, он почувствовал дождь, повязка, слетевшая с его глаз, летела куда-то вниз, где в свете искусственных огней полицейские старались поддерживать порядок. Он впервые увидел Земное царство таким, каким оно было. Гладиатор выбросил кинжал в знак добрых помыслов.

Как только они спустились на ровную поверхность крыши, где их ожидали Нельсон и Томсон — Гладиатор вынул цветок белой лилии, прикрепленной к его доспехам, и подарил Аманде.

Элен, истощённая, упала, находясь на крыше соседнего небоскреба. Все герои этой истории в долгожданный миг почувствовали свою значимость. Уставшие, промокшие, оборванные, в ссадинах и синяках — они все же были самыми счастливыми в этот миг. Это была их победа.

— Господи, как мне холодно… Очень холодно…

Услышать подобные слова от Саймана Фитцжеральда дорогого стоило. Человек привыкший погружаться в преисподнюю никогда не жаловался на отсутствие холода. Но этот ноябрьский день с первыми хлопьями снега не уступал январскому дню. Казалось, в перчатках руки мерзли еще больше. Он засунул их в карман куртки, подбородок спрятал за ворот шерстяного свитера, на ногах были одеты теплые коричневые ботинки.

Его радовали наслаждающиеся липким снежком дети. Кто-то лепил снеговика, другие бросали друг в друга снежки, третьи просто наслаждались падающими хлопьями.

Сайман очень редко выходил на улицу. Единственное, что могло побудить его оказаться в закоулках Нью-Йорка — это закончившийся дома алкоголь. Он не прогуливался, не заострял внимание на каких-то красотах города, не наслаждался закатом и рассветом. Он брал деньги, оставленные младшим братом, проходил, через толпу грешников, мало чем отличающихся от тех, которых он видел в аду, доходил до магазина на углу соседнего дома, покупал спиртное и снова уходил домой, чтобы погрузиться в одиночество.

Правда между адом и земным царством была существенная разница — там не было детей. Во всех священных книгах, во всех легендах и мифах, об этом упоминалось — ребенок, не достигший возраста девяти лет после смерти, не попадает в ад. И сколько раз Сайман хотел узнать, куда же все-таки они попадают, но постояльцы, у которых Фитцжеральд спрашивал, будто не слышали его. Грешники вообще были малоразговорчивы. Редко случалось, что они сами выдавали адреса или просили помощи. Часто приходилось по несколько раз погружаться в преисподнюю, чтобы найти нужного человека или заветную подсказку. А еще — никого не удавалось найти.

Дойдя практически до заветного магазинчика, где продавалось разливное пиво, водка, текила и скотч, Сайман остановился у двери здания, любуясь маленькой девочкой. Ей было лет шесть, одетая в розовую зимнюю куртку, в белую шапку с большим пушистым помпоном, белые варежки и белый шарф. Она с серьезным видом взрослого человека наблюдала за падающим снегом. Было видно, что зима для нее в новинку. Поэтому девочка старалась, как можно больше увидеть, больше изучить это природное явление.

— Мама, я хочу шоколадку, — девочка так и излучала серьёзность, произнося уверенно и четко все слова.

Но ее мать, стоя в нескольких шагах от дочери, разговаривала с другой женщиной, не слыша слов дочери.

— Мама, я хочу «Kinder Surprise», — с той же интонацией, повторила девочка, не отрываясь от просмотра снежного шоу, происходящего в небе.

Сайман улыбнулся и спросил:

— Как тебя зовут, девочка?

— Мама мне запрещает разговаривать с незнакомыми людьми, — затем она все же неуклюже развернулась и, увидев Саймана, представилась. — Элизабет.

Девочка снова продолжила наблюдать за падающим небосводом. Именно на рассыпающийся на белые осколки потолок и было сейчас похоже небо.

— Очень приятно, Элизабет, — снова заговорил Фитцжеральд. — А меня зовут Сайман. А какие ты шоколадки любишь?

Девочка снова с ног до головы оглядела голубыми глазами незнакомого дядю и тихо произнесла.

— Мама мне запрещает брать подарки и вещи от незнакомых людей…

Сайман засмеялся. Душа этого молодого человека снова раскрылась. Столько лет он не смеялся, не веселился, даже не улыбался. Этот бело-розовый комок будто пробудил его от векового сна грусти и одиночества.

— Ну, мы же сейчас знакомы. Ты, Элизабет, а я, Сайман.

Девочка снова оглядела незнакомца и деловито добавила:

— Тогда, мистер, если будете мне покупать шоколадку, то купите «Kinder Surprise».

В магазине в обеденный час было не протолкнуться. За двумя небольшими деревянными столиками с длинными ножками стояло по четыре человека, выпивая янтарное пиво из больших стаканов, и закусывая напиток горячими хот-догами. От них исходил запах рыбы, резкой вонью, оседавшей в переносице и горле стоящих рядом посетителей магазина. В грязных униформах дорожных работников, они своей внешностью и громкими разговорами отталкивали от себя, давая представление о себе ни как о чем-то светлом, а наоборот, представляя внешность зла.