Анна Акимова - Зависть кукушки [litres]

С матерью было неладно. Она дождалась Петра из армии и, как будто ее жизненная программа на этом закончилась, сникла и начала слабеть. Скоро стало ясно: вернулась болезнь. Врачи разводили руками и отводили глаза.

Петр пробовал таскать к матери Машу с Вовкой, чтобы как-то приободрить ее, но мать сказала ему:

– Петенька, не надо Маше с Вовиком здесь бывать, нехорошо маленькому ребенку рядом с больным человеком… Да и мне тяжело, устаю очень…

Петр понял: матери тяжело держать лицо перед Машей, и оставил попытки семейного сближения.

Последние, самые тяжелые месяцы Петр прожил у матери. Они ухаживали за ней вместе с соседкой тетей Асей, которую он когда-то пытался защитить от мужа-садиста. Та же тетя Ася помогла ему потом и с похоронами, и с поминками.

…Когда они с Машей переехали в бывшую материну квартиру, Маша сразу же заговорила о втором ребенке. Но с беременностью долго не получалось. Маша бегала по врачам, лечилась и даже, втайне от отца и матери, ездила с Ольгой в какую-то церковь, где была чудотворная икона, помогающая в таких делах. Видимо, икона и помогла…

Что вот ему теперь делать, что?..

Он заснул прямо за столом, под сухой шорох снега за окном и слабое потрескивание батареи. Утром проснулся с ломотой во всем теле и побрел в душ. Днем, на работе, его позвали в конторку мастера, к телефону. Оказалось, что его разыскивает Мария Дмитриевна. Она сказала, что все утряслось и решилось: они забирают ребенка. Они с Ольгой уже оборудовали детскую, поставили кроватку и завтра ждут Петра, чтобы вместе ехать за ребенком…

Первым воспоминанием Сережи Ильина была маковая грядка на старой даче академика Лаврова. Ольга ненадолго оставила его во дворе, и пока она была в доме, он забрел на огород и оказался в окружении маков. Розовые, красные, бордовые чашечки цветов слабо колыхались под ветром, внутри каждой был черный мохнатый глазок. Они словно вглядывались в Сережу своими черными зрачками. Эти прохладные вглядчивые цветы вдруг напугали его, и он громко заплакал. Ольга, которая уже давно высматривала с крыльца белую панамку среди огородного разнотравья, подошла и подхватила его на руки.

– Кто это Сергуньку обидел? – грозно спросила она. – Мы его!

Мир сразу стал неопасным. Он крепко обнял Ольгу за шею и большими серыми глазами бесстрашно посмотрел из-за ее плеча на маки. Мы вас!..

Он, конечно, не знал, какую нежную жалость вызывает у Ольги его невесомое цыплячье тельце с кривенькими рахитичными ножками, ручками-спичками и большой головой, но каждой своей клеточкой чувствовал ее любовь, которая обнимала его со всех сторон, оберегала, хранила от бед.

…Ольга была на свете одна-одинешенька. Ей было четырнадцать лет, когда умерли ее отец и мать, и старшая замужняя сестра забрала ее из Рязани в Москву. Ольга еще толком не успела обжиться в московской коммуналке, как началась война.

Зятя сразу же призвали в армию. Немцы рвались к Москве. Скоро стало известно, что завод, на котором работала сестра, эвакуируют в Сибирь…

На одном из перегонов заводской эшелон бомбили. Люди выпрыгивали из вагонов и бежали в поле, прятались. Ольга с сестрой бежали вместе. Ольга услышала свист бомбы и бросилась на землю, а сестра чуть замешкалась – она была беременна и берегла живот. Осколок просвистел над головой Ольги и попал сестре в висок…

В сибирском городе Тайгинске Ольга оказалась одна. Она несколько раз писала зятю, но ответа не получила. Уже после войны она узнала, что зять погиб в первом же бою. О смерти жены и неродившегося ребенка он так и не узнал…

Ольга жила в общежитии и работала на заводе. Ее горе растворялось в огромном общем горе, ныть и жаловаться было некому. Было много таких, кому еще хуже, чем ей…

Ей было семнадцать с половиной лет, когда кончилась война, и молодость и жизнь брали свое. Стали возвращаться с фронта солдаты, заработали танцплощадки, все вдруг вспомнили про любовь. Ольга не была красавицей, но была статной, белозубой, с высокой грудью. Гриша Фадеичев, вернувшийся с фронта без руки, позвал ее замуж, и она, не раздумывая, согласилась: он был фронтовик, герой, и у него были добрые глаза. Они дождались, когда ей исполнится восемнадцать, и поженились.

Это были лучшие годы ее жизни. Они жили в маленьком частном доме вместе с Гришиными родителями. У Ольги на все хватало сил – и на работу, и на огород, и на домашние дела. Через год родилась дочка Надюшка, еще через три года сын Сашенька.

Счастье длилось еще десять лет. А потом Гриша поехал в гости к деревенской родне и взял с собой Сашеньку. Дело было в марте, при переправе через Обь ненадежный уже лед провалился, и машина рухнула в воду. Не спасся никто. Могучая сибирская река унесла тела. Как будто и не было на земле Гриши и Саши Фадеичевых. И следа не осталось…

Гришины родители не выдержали горя, ушли один за другим. А Ольга осталась, потому что нельзя было бросить Надюшку.

Прошло еще десять лет, дочка выросла, похорошела, заневестилась, стали появляться кавалеры. Скоро определился один, стал называться женихом.

Теплым весенним вечером Надюшка ушла на свидание с женихом и не вернулась. Жених застрелил ее из старого трофейного пистолета. Приревновал…

Хоронили Надюшку сослуживцы и соседи, Ольга с тяжелым сердечным приступом лежала в больнице. Она хотела умереть, но смерть не приходила. Она лежала и думала: за что ей все это? И ответ приходил: каждый раз вспоминался тот день далекого военного года, когда умерла сестра. Тот осколок, который просвистел мимо ее головы и вонзился в висок сестры, предназначался ей. Она должна была умереть тогда, но увернулась, подставила сестру и ее ребенка. Она выменяла свою жизнь за две их жизни, а это несправедливо, и бог наказал ее. Он забрал всех, кого она любила, а ее оставил здесь.

Она казнила себя, сердце рвалось на части, но не разорвалось до конца. Ольга не умерла, стала выздоравливать. И не знала, что ей теперь делать, куда идти, куда девать себя в этой постылой жизни.

Старая докторша, лечившая ее и знавшая ее историю, посоветовала поменять обстановку. Подруга докторши, Мария Дмитриевна Лаврова, искала помощницу по хозяйству, и докторша предложила Ольге эту работу. Ольге было все равно, лишь бы не возвращаться в пустой дом, и она согласилась.

В доме Лавровых было много комнат, много народу, много работы. Ольга убирала, стирала, готовила, и этой круговерти не было конца, но здесь ей было легче. Через полгода она продала дом и поставила памятники на трех могилах – свекру, свекрови и Надюшке. Шли годы, ее жизнь тянулась монотонно и неизменно, и она не хотела никаких перемен. Просто ждала, когда наступит срок и ее отпустят с этого света.

Но когда в доме появился Сережа, что-то дрогнуло в ее сердце. Она не хотела к нему привязываться, она боялась любых привязанностей, но от нее уже ничего не зависело. Крохотный пищащий головастик без спроса влез в ее душу, и огромный ледяной ком, скопившийся за все эти годы в ее груди, стал таять, и ей стало легче дышать.