Виктория Платова - После любви [litres]

– Может быть. Я не засекала времени. Я не ношу часов.

– А теперь обратимся к заключению судебно-медицинской экспертизы. Смерть Франсуа Пеллетье наступила ориентировочно между одиннадцатью сорока пятью и двенадцатью часами в ночь с пятого на шестое августа. Что из этого следует?

– Что?

– Что он был убит в то самое время, когда вы, по вашим же словам, находились на площадке.

– Ничего такого я не утверждала. Я понятия не имела, который был час.

– Но именно об этом времени свидетельствует Иса Хаммади.

– Он мог напутать… Подождите, я вспомнила! Я действительно спросила у дядюшки… У Хаммади – который час. Он ответил – полночь. Но на часы он не смотрел. Просто сказал: полночь. С тем же успехом он мог назвать любое другое время. Одиннадцать вечера. Час ночи. Любое.

– Зачем ему нужно было называть другое время?

– Почем мне знать? Полицейский – не я, а вы. Вот и разбирайтесь.

– Иса Хаммади – лицо не заинтересованное.

– А я – заинтересованное?

– Похоже, что да.

– В таком случае… В таком случае это называется: его слово против моего. Или – не знаю как… Можно попросить у вас воды?

– Конечно.

– Спасибо.

– Сигарету?

– Так заметно, что я хочу курить?

– Заметно.

– Три года я не курила. А теперь просто мечтаю о паре затяжек… Вот так. Хорошо… Три года отказывала себе в таком удовольствии, идиотка!

– Как вы себя чувствуете?

– А что? Нормально себя чувствую. Просто первая сигарета за долгое время. Не обращайте внимания… Знаете, когда я была там, наверху, в полной темноте… Я очень сожалела, что бросила курить.

– Почему?

– Ну это же так просто. Если бы я курила, у меня бы непременно нашлась зажигалка. И я бы не блуждала во мраке так долго.

– Вы пробыли наверху не больше пятнадцати минут.

– Это тот самый случай, когда пространство сожрало время. Или – наоборот. Мне показалось, что прошла целая вечность.

– А прошло всего лишь пятнадцать минут.

– В темноте они растянулись на час.

– Странно, что вы не воспользовались спичками.

– Какими спичками?

– В вашей сумочке мы обнаружили спички.

– Вы смеетесь.

– Когда вы в последний раз в нее заглядывали?

– В сумочку?

– Да.

– Подождите-ка… Перед тем как отправиться ужинать в «Ла Скала». Да, именно тогда.

– Что было в сумочке?

– Как я могу помнить?.. Что-то несущественное. Помада, расческа с деревянной ручкой. Деньги – около шестидесяти дирхам. Носовой платок. Ключи от моего номера в отеле, я всегда беру их с собой. Еще какая-то мелочь. Кажется, таблетки от головной боли…

– И спички!

– Не было никаких спичек!

– Вот эти. Взгляните.

– Что это? «Cannoe Rose»…

– Думаю, «Cannoe Rose» – название какого-то кафе.

– Никогда не догадывалась о его существовании…

– Внизу указан телефон. Вот здесь.

– Он ничего мне не говорит. Я понятия не имею, что это за кафе и каким образом спички оказались в моей сумочке.

– Как видите, картонка пустая, ни одной спички внутри нет, а полоска серы полностью вытерта.

– Я должна предоставить письменный отчет о судьбе каждой из использованных спичек?

– Не стоит мне хамить.

– Не стоит задавать мне глупых вопросов.

– Если все вопросы, на которые у вас нет ответа, вы будете считать глупыми, мы зайдем так далеко, что возвращение станет проблематичным.

– Возвращение к чему?

– К истине.

– Вы и так не слишком заинтересованы в поисках истины. Иначе давно нашли бы настоящего убийцу, а не мучили меня глупыми вопросами.

– Вопросами, на которые у вас нет ответов. Или вы боитесь отвечать?

– Я устала отвечать.

– Шестьдесят дирхам – достаточная сумма, чтобы поужинать в приличном заведении?

– Не знаю. Возможно. На бокал шампанского и кофе точно хватит.

– Не более того… Давайте уточним. Вы собирались ужинать в «Ла Скала»?

– Бокал шампанского и кофе тоже можно считать ужином.

– С натяжкой. Скорее я назвал бы это прелюдией к ужину. Так сказать, затравкой. Девушка приходит в заведение, заказывает аперитив…

– Шампанское.

– …шампанское, в надежде, что впоследствии появится некто, с кем она сможет продолжить вечер.

– Вы намекаете на то, что я цепляла мужчин? Я не хожу по заведениям – ни приличным, ни неприличным. Любой вам это подтвердит. Любой.

– Не нужно нервничать.

– Я не нервничаю. Можно еще сигарету?

– Пожалуйста. Есть другой вариант – девушка принимает приглашение на ужин от молодого человека. Тогда понятно, почему ей не нужны деньги.

– Фрэнки не приглашал меня на ужин, сколько можно повторять? Мы встретились случайно…

– И шампанское заказал он?

– У вас же имеются показания официанта.

– А вы так и не успели потратить свои шестьдесят дирхам.

– Нет.

– В котором часу вы ушли из «Ла Скала»?

– Я не ношу часов, и я не следила за временем, сколько можно повторять?

– Выйдя из ресторана, вы сразу направились к форту?

– Да.

– Нигде не останавливаясь?

– Нигде.

– Обычно этот путь занимает около десяти минут, не так ли?

– Что-то около того.

– Значит, вы потратили десять минут?

– Да.

– Я это зафиксировал.

– На здоровье.

– А теперь послушайте, что следует из показаний свидетелей: вы покинули ресторан ровно в половине двенадцатого.

– Надо же, какая дотошность. Свидетели носят часы – и поэтому они свидетели. Незаинтересованные лица. Я не ношу часов – и поэтому вынуждена оправдываться. Я – заинтересованное лицо.

– Все намного проще, поверьте мне. Официант, который обслуживал ваш столик, сдавал смену. Догадываетесь когда?

– Ума не приложу.

– Он сдавал смену в половине двенадцатого. Франсуа Пеллетье был последним, кто с ним расплатился. За несколько минут до того, как закончилась его смена. Поэтому и удалось установить точное время вашего ухода.

– Как будто это так важно.

– Это важно. Боюсь, вы даже не понимаете – насколько. Время свидетельствует против вас.

– Плевала я на время. А если принять во внимание, что вы тут наговорили, – против меня свидетельствует все.

– К несчастью.

– Я устала…

– Скоро вы отдохнете. Совсем скоро. А пока не будем отвлекаться… Если вы вышли из ресторана в половине двенадцатого и сразу же направились к форту, то возле него вы оказались за двадцать минут до полуночи. Верно?

– Я не… Хорошо, пусть будет так, как вы утверждаете.

– Я лишь опираюсь на сведения, которые получил от многих людей. И не в последнюю очередь от вас самой. Вы поднялись на площадку вдвоем… Вдвоем, не так ли? Здесь нет противоречий?