Катерина Даймонд - Учитель [litres]

– Понимаю, сэр. – Юноша слегка подался вперед, ни на миг не отводя взгляда.

Джеффри торопливо начертал всего два слова: «Он вернулся». Положил лаконичное сообщение в конверт и уже более аккуратно обозначил имя получателя: Стивен. Адрес написал на отдельном листке.

– Передайте этому человеку, больше никому ни слова. – Он помолчал, думая, что ученик уйдет, однако тот продолжал смотреть, явно чего-то ожидая.

– О! – воскликнул Джеффри, сунул руку в карман, достал несколько купюр и протянул Эйвери. Тот улыбнулся. – Могу я рассчитывать на ваше молчание?

– Разумеется, сэр.

Джеффри знал, что больше всего на свете Филипс любит секреты. Ходили слухи о шантаже, компрометирующих фотографиях, мошенничестве на экзаменах и даже слежке за учителями – кто с кем спит и тому подобное, – чтобы в нужный момент обменять полезную информацию на высокую оценку. Да, Эйвери учился отлично. При нормальных обстоятельствах Джеффри ни за что не отдал бы записку этому опасному парню. Но все закончилось, и возможные последствия утратили значение.

Джеффри посмотрел в окно, увидел, как староста вышел из школы, пересек двор и скрылся за воротами. Перевел взгляд на спальный корпус – более скромный, чем главное здание. Спросил себя: сколько времени осталось? Наверное, надо позвонить жене. Вот только что сказать? Снял телефонную трубку, помедлил, глядя на клавиатуру, и нажал «0».

– До конца дня ни с кем меня не соединяйте, Элейн. Накопилось много бумажной работы.

Джеффри откинулся на спинку кресла и снова посмотрел в окно: во дворе играли мальчики. За время его работы в школе мало что изменилось. Мир вокруг стал другим, но здесь, в старинных стенах, служивших напоминанием о прошлом, все еще жили не стертые веками драгоценные, полные глубокого смысла традиции и обычаи.

Школьный день катился по привычной, давно накатанной колее – Джеффри занимался бумагами, пытаясь, насколько возможно, навести порядок в канцелярских делах, однако мысли постоянно возвращались к лежавшей в ящике стола роковой книге. Он всегда тщательно скрывал свои наклонности, понимая, что огласка разрушит педагогическую карьеру. Всеми уважаемый директор действительно любил свою работу и не мог допустить, чтобы люди узнали, какие чувства внушают ему эти мальчики. Почти тридцать лет Джеффри Стоун отдал школе, и за все годы не случилось ни единой неприятности.

Примерно за час до окончания занятий неудержимо захотелось как можно быстрее уйти. К этому времени шум в классах обычно заметно усиливался, а на последней перемене коридоры наполнялись гамом: дети, с утра строго соблюдавшие дисциплину, уставали и забывали о правилах. Но вот наконец школьный день завершился, и в учебном корпусе наступала долгожданная тишина. Пансионеры возвращались в жилое здание, а приходящие ученики садились в автобусы и разъезжались по домам.

Джеффри достал книгу и провел ладонью по обложке. Прикосновение, словно старый добрый друг, разбудило воспоминания. Дрожащие пальцы прошлись по заголовку «Das Geschenk» [1] «Дар» ( нем.). – Примеч. пер. . Он открыл книгу и начал читать. Без практики немецкий язык утратил живость, но содержание отлично сохранилось в памяти. Твердо веря в старинную мудрость, Джеффри когда-то купил этот том, обнаружив на пожелтевших страницах историческую перспективу, глубокое проникновение в суть собственного «состояния» и ценные советы о том, как преодолеть природу. Старинная книга представляла собой библиографическую редкость. Чтобы разыскать ее, а тем более приобрести, требовалось немало усилий и денег. Но все же кто-то не пожалел ни сил, ни средств, и Джеффри точно знал, кто именно. В свое время этот том помогал найти ответы на мучительно сложные вопросы: почему он такой, какой есть; почему непременно должен находиться среди стремительно взрослеющих мальчиков-подростков; почему от одного лишь запаха женщины его бросает в дрожь.

Летние сумерки опустили легкое полупрозрачное покрывало, и Джеффри открыл ноутбук, не сомневаясь, что остался в здании один: к этому времени расходились даже уборщицы. Не желая пользоваться школьной сетью, подключил мобильный модем и зашел на закрытый сайт с фотографиями. Прежде чем набрать пароль, еще раз прислушался: тихо. На экране появились ряды папок с указанием возраста, а в каждой в алфавитном порядке перечислялись имена: Джейсон, Маркус, Роберт… Любимые ученики директора школы. Нет, мистер Стоун не принадлежал к беспечной компании глупцов, хранивших опасные улики на жестких дисках. Действовал умно, осторожно, а за безопасность секретного сайта платил немалые деньги. Он попытался открыть первую папку с именем «Дэниел», однако Сеть неожиданно запросила дополнительный пароль – ничего подобного никогда не происходило. В панике Джеффри принялся лихорадочно «дергать» другие файлы, но ни один не поддавался. Хотел стереть, уничтожить… ничего не получилось. Об этих фотографиях не знал ни один человек на свете – не подозревали даже сами мальчики. Кому же удалось разоблачить его тайну и каким образом злоумышленник сумел заблокировать доступ к секретной информации?

Внезапно Джеффри осознал, что непроизвольно напевает одну старую мелодию, и замолчал. Однако музыка – едва слышная, но оттого не менее знакомая – доносилась откуда-то из глубины здания. Сердце замерло. Все, роковой миг настал. Вдохновенная тема Малера – печальная даже в лучшие времена – сейчас звучала, подобно погребальному колокольному звону, и провозглашала конец, предначертанный судьбой еще несколько десятилетий назад.

Джеффри открыл дверь и выглянул в коридор. Музыка долетала из большого зала. Он двинулся на звук: с каждым шагом мелодия становилась громче и мучительнее. Симфония отлично сохранилась в памяти, а сегодняшний день наполнился тоской по давним временам, сожалеть о которых вряд ли следовало. По тем временам, когда он осознанно причинял тяжкую боль. Музыка и тогда воплощала благоговейный ужас и трепет перед грядущим событием, а теперь мелодии прощания предстояло стать его последним земным впечатлением – разумеется, не случайно.

Джеффри открыл двойную стеклянную дверь и поморщился от нестерпимо громкого звука. На сцене стоял стул, а над ним висела петля. Слева возвышался стол, покрытый красной бархатной скатертью – почти церемониальной в своей торжественности, – а на столе ждал превосходный черный лакированный ящик. Музыка внезапно оборвалась. Возникла давящая, звенящая тишина.

– Привет, старина, – раздался незнакомый мужской голос. Что ж, так и должно быть: мальчик повзрослел.

– Чего ты хочешь?

– Речь не о том, чего я хочу, а о том, что должно произойти.

– Но почему именно сегодня? Прошло много времени… – Джеффри боялся обернуться и взглянуть на собственную гибель.