Франко Энна - Римское дело комиссара Сартори

— Радико, что вы хотите сказать, черт возьми?

— Я убил человека, того самого сыщика, который «ни рыба ни мясо». Паладини.

— Что?

— Он заслужил это, комиссар. Он убил мою хозяйку. синьорину Марину.

Сартори был по-настоящему в замешательстве.

— Один момент, Радико! Вы сказали, что убили Паладини, который убил Марину Соларис?

— Так оно и есть. Если хотите приехать, я вас жду. Нахожусь на улице Пришано, номер 87, пятый этаж. На двери написано. — Очевидно, он повернулся к кому-то. После короткого разговора управляющий продолжил: — На двери написано «Ремиджи».

— Ремиджи? — повторил комиссар, взяв на заметку фамилию и адрес.

— Да.

— Кто этот Ремиджи?

— Молокосос в очках, с материка. Возлюбленный хозяйки. Плачет как теленок!

— Я сейчас приеду, Радико. Ждите меня.

— Я вам уже сказал, комиссар.

Сартори бросил трубку и побежал к воротам.

— Приготовьте патрульную машину, — приказал он Короне и Фантину. — Поднимайте всю братию, поедете со мной.

Десять минут спустя они пересекли город с включенной сиреной. Перед воротами номер восемьдесят семь по улице Пришано патрульная машина остановилась, сильно взвизгнув шинами. Комиссар выскочил из автомобиля и побежал к стеклянной двери; за ним последовали Корона и Фантин с агентами.

«Астматический» лифт поднял их на пятый этаж огромного улья из цемента. Сартори нажал кнопку звонка на двери с табличкой «Ремиджи».

Дверь открыл Радико. Вид у него был невозмутимый. Внезапно Франческо Сартори почувствовал — очень обостренно — что, может быть, впервые в жизни понимает свой народ, свою землю.

Радико протянул руку вглубь комнаты.

Один агент остался на пороге, а остальные устремились в помещение. Там на полу, рядом с креслом, у скорчившегося тела девушки в брюках, рыдал хрупкий юноша в очках, лет двадцати. Далее виднелись ноги мужчины.

Комиссар сделал несколько шагов вперед, чтобы лучше рассмотреть второй труп. Дрожь ужаса пробежала по его телу, как от удара кнута. Лицо Паладини, расколотое надвое, от лба до подбородка, было неузнаваемо под лужей крови, вытекшей из чудовищной раны. На груди также виднелись раны; из одной выступала ручка ножа.

Сартори медленно повернулся.

В глазах подчиненных он прочитал такой же ужас. Бесстрастный Радико стоял позади них, опираясь спиной на стену. Но теперь его глаза — до этого живые — превратились в два матовых кусочка льда.

До трех часов не хватало нескольких минут. Теплая ночь веяла в кабинет легким ветерком. Усталый комиссар сидел за письменным столом. Усердный дневальный приготовил большой кофейник кофе, и теперь Сартори то и дело подливал себе в чашку бодрящий напиток.

Корона с трудом боролся со сном и, чтобы не уснуть, предпочитал оставаться на ногах. Он стоял справа от комиссара. Фельдфебель Фантин, сопротивляясь сну, возложил на себя обязанности вести протокол допроса. Радико выглядел свежим и отдохнувшим, хотя в перерыве допроса, разгладив усы, устало проводил рукой по лбу.

Все выпили по две чашки кофе, после чего комиссар предложил сигареты, и комната наполнилась дымом.

— Ну что, начнем, Радико? Расскажите все, что знаете, своими словами и по порядку. Что произошло вчера утром, после того как вы покинули комиссариат?

— Я вернулся в Анцио, на ферму. — Управляющий говорил спокойно, старательно подбирая слова. — Синьор судья чувствовал себя плохо, и прибыл доктор. Один из его обычных приступов — астма — донимает его, беднягу! Приступ длился недолго, и когда врач уехал, я перекусил и отправился в поле. Было чуть больше пяти, когда Пиппо — мой младший мальчик — приехал ко мне на велосипеде. Он сказал, что звонила синьорина Марина. Трубку взяла Пальмира, и хозяйка ей передала, чтобы я ждал телефонного звонка. Служанка разволновалась после разговора с синьориной Мариной, так как услышала, что та скоро вернется домой. Конечно, Марина солгала, чтобы успокоить ее, но Пальмира поверила. Она смеялась и плакала, бедная душа!.. Итак, я сидел у телефона. Но на душе было беспокойно.

— Почему? — задал вопрос Сартори.

— У меня было плохое предчувствие. Если Марина позвонила мне после стольких дней молчания, значит, она попала в затруднительное положение. Ждал я недолго. И четверти часа не прошло, как зазвонил телефон. Это была она. К счастью, Пальмира находилась у синьора судьи, поэтому я мог говорить свободно.

— Что она вам сказала?

— Она сообщила, что охотилась за этим сыщиком «ни рыба ни мясо» и вот, наконец, его нашла.

— Черт возьми, как ей удалось сделать то, что не сумела полиция? — вскочил фельдфебель Фантин.

— Синьорина рассказала, что звонила несколько раз секретарю, которого Паладини держит у себя в конторе. И сыщик, с которым, видно, секретарь часто связывался, знал, что синьорина его ищет. Синьорина не говорила ему, где находится, но звонила каждый час. Так ей удалось поговорить с Паладини. Она сказала ему, что хочет отчета о расследовании, так как заплатила за него и имеет на это право. В противном случае заявит на него в полицию. Синьорина подозревала, что сыщик продал свой отчет персоне, за которой она следила.

— Мэри Джойс? — догадался комиссар.

— Да, за ней.

— Так я и думал. Продолжайте, Радико.

Управляющий закурил сигарету.

— Паладини ответил, что хотел бы еще, по крайней мере, полмиллиона; ведь он работал как вол и тому подобное. И Марина согласилась. Затем они договорились встретиться в восемь тридцать на квартире по улице Пришано. Естественно, у синьорины не было денег для этого стервятника, но она хотела, чтобы я приехал к ней, схватил его и отправил в полицию. Я пообещал выехать немедленно. Было шесть с четвертью. Я приехал бы вовремя, даже на моей «Сейченто». Но тут вбежала Пальмира, отчаянно крича, что синьору судье стало хуже. Я побежал и дал ему лекарство, пустил свежий воздух. Когда кризис прошел, я бегом отправился к машине, не давая объяснений Пальмире. Сказал ей только, что вернусь с синьориной Мариной. Но, к сожалению.

Он дважды затянулся, провел рукой по усам, будто отыскивая нить разговора. Присутствующие внимательно слушали его. Фельдфебель Фантин, который был искусный стенограф, регистрировал исповедь Радико.

— Было пять минут восьмого, когда я выехал с виллы, — снова начал управляющий. — Пришлось гнать машину, чтобы не опоздать. Уличное движение было небольшое. Я не знал точно, где находится улица Пришано, и один раз в городе потерял много времени, спрашивая дорогу у постовых полицейских. Когда добрался до места, часы показывали восемь сорок. Я был зол на себя, на уличное движение, на свою подлую судьбу. Поднялся на пятый этаж и уже закрывал лифт, когда услышал женский крик за дверью одной из квартир. Я принялся стучать в дверь, но тут послышались два негромких хлопка. Я понял, что это выстрелы из пистолета, какие показывают в кино, — с присоединенной трубкой.