Гийом Мюссо - Скидамаринк

В итоге, лишь к 18.00 я, живой и здоровый, оказался перед кованной железной решеткой ворот своего дома. Несколько раз пошарив в «бардачке», я тем не менее не нашел там пульт дистанционного управления и, испытывая отчаяние, открыл ворота вручную. Когда я поднялся по посыпанной гравием дорожке с цветочными клумбами, уже стемнело; я вымок практически с ног до головы.

Войдя внутрь, я дважды повернул ключ в замке и пошел наверх: убедиться, что все окна надежно заперты. Потом я спустился в подвал, нашарил несколько поленьев и жарко растопил камин в гостиной. Стал раздеваться, собираясь принять душ, но вспомнил, что, войдя, забыл забрать почту. Мне потребовалось пять минут на то, чтобы отыскать зонт, и всего лишь несколько секунд, чтобы вытащить из старой шкатулки орехового дерева пистолет, купленный на распродаже еще в годы моей жизни в Бостоне. Взявшись за рукоять пистолета, я почувствовал уверенность, что оружие вновь пригодиться и на сей раз его придется использовать не против себя, а против кого-то другого.

Прежде чем выйти под дождь, я попробовал зажечь небольшие светильники, расставленные вдоль дорожки, но система наружного освещения не работала. Покрепче сжав в руке оружие, я побежал к почтовому ящику. Возле меня витала легкая тень Даймонд-Келли.

Поскольку я жил уединенно, я получал мало писем. Вытащив несколько конвертов, я сунул их под пальто, чтобы защитить от воды. И стал подниматься по дорожке, прислушиваясь к шуму вечера и урагана с дождем, обрушивавшегося на Финистер. Быть может, я испытывал страх, но готов был защищать свою шкуру.

Быстро приняв душ, я сварил кофе и наконец-то устроился с почтой перед огнем. Среди счетов оказался пухлый конверт, в котором находились электронные часы с жидкокристаллическим циферблатом, отсчитывающие время вспять к небытию. 74 часа 50 минут 37 секунд.

Я не смог сдержать проклятие: на сей раз, вопреки тому, на что я рассчитывал, не было никаких следов, способных направить меня по правильному пути.

Справившись с эмоциями, я вытащил кусок холста, спрятанный в металлическую коробочку красивую музыкальную шкатулку. Сидя в тепле у огня, я много минут подряд посвятил созерцанию узоров на ткани, а затем убрал холст в картонный кармашек, пришитый к подкладке моего кашемирового пальто.

Накануне вечером мы решили покинуть Италию по общему согласию. Мы не могли оставаться в Монте-Джованни: люди Стейнера знали адрес, и нам не хотелось стать слишком легкой добычей для них. Если даже они охотятся за Моной Лизой и не собираются отнимать у нас жизни, то не таковы Моми и два его сообщника, явно настроенные на убийство. Значит, необходимо было спрятаться получше, и первое, на что мы решились – немедленно покинуть Тоскану. Мы быстро остановили выбор на убежище: Магнус рассказал нам, что у него есть коттедж на берегу Дублинского залива, о котором не знает никто, кроме его дочери. Идеальное укрытие – уверил нас он, – и никто не стал возражать. Профессор хотел, чтобы мы отправились в Ирландию немедленно, однако Барбара не согласилась: она настояла на том, что сначала ей нужно попасть в Сиэттл – уладить свои дела, и потребовала, чтобы я поехал во Францию забрать обещанный кусок холста.

Впрочем, для нашей безопасности, возможно, лучше было не путешествовать вчетвером. И мы двинулись в трех разных направлениях: Витторио сопровождал Магнуса в Дублин.

Этим утром, в аэропорту мы, все четверо, обнялись. Впервые.

Мой самолет улетал раньше остальных. Прежде, чем я прошел на посадку, Витторио бросил мне игриво: «Noi non potemo aver perfectta vita senza amici», чтобы, вслед за Данте, напомнить мне: без друзей мы не способны жить гармонично.

– Берегите себя, – произнесла Барбара чуть развязно, однако в ее голосе проскользнула несвойственная ей искренность.

Что до Джемерека, то он заявил, что с нетерпением будет ждать меня следующим утром, рассчитывая на мои «серые клеточки».

Немного раньше между нами состоялась оживленная беседа. Проведя большую часть ночи в попытке сложить в уме элементы паззла, я пришел к выводу: Магнус что-то от нас скрывает.

В моей безусловной и полнейшей решимости взяться за расследование этого дела было только одно препятствие. И это препятствие, Джемерек, могло быть устранено. Поэтому я, не дожидаясь, когда рассветет, спустился в сад. После того, как я бесцеремонно потряс его гамак, он согласился открыть глаз само собой, раздражаясь, – и выслушать меня. Я сразу перешел к делу.

– Послушайте, профессор, если Вы рассчитываете на меня, то должны выложить мне все, что знаете об этом деле. Я требую только правды.

– Но я ведь уже все Вам рассказал, – грубо запротестовал он.

Я сделал короткий вдох и продолжил чуть более дружелюбно.

– Знаете, старик, у Вас есть все шансы стать лауреатом Нобелевской премии, и не надо мне...

– Успокойтесь, МакКойл, повторяю Вам: больше я ничего не знаю.

– Не забывайте, что я адвокат.

– Да, и?

– Знаете, скольких невинных я защитил после первого клиента?

– Расскажете?

– Ни одного, Магнус, ни одного. Они все что-то скрывали или чего-то стыдились. Я видел до фига самозванцев и умею их распознавать. И Вы, Магнус, не обманете меня, рассказывая, что больше ничего не знаете об этой истории.

– Это просто слова, мой юный друг, Ваши адвокатские домыслы, не более. Таков мой ответ на Ваши инсинуации. Вы не можете доказать то, что утверждаете.

Я был убежден: этот человек, несмотря на свой приветливый вид и покровительственную манеру общения, знает что-то важное, но он решил сохранить эти сведения в себе. Он был старше, чем я, имел средства и волю, позволившие ему сопротивляться советской системе и занять место под солнцем в американском научном мире. Тем не менее, я должен был найти брешь в его броне, и как можно скорее.

Мой мозг лихорадочно работал.

– Ну, МакКойл, я жду.

Выбора у меня не было, приходилось блефовать, но и ошибаться было нельзя.

– Не надо ждать, профессор, просто поведайте мне о Ваших связях с ЦРУ.

– Ха-ха-ха Это все, что Вам нужно?

– Ладно Вам, Магнус. Тридцать лет назад они вытащили Вас из России, и не надо мне говорить, что Вы не поддерживаете с ними контакт. Это было бы неприлично.

Он снова засмеялся, и я, чувствуя, что он вот-вот расколется, пошел ва-банк:

– А Ваша университетская кафедра биологии, не хотите мне рассказать, кто ее финансирует?

Задавая этот вопрос, я постарался вспомнить тон, которым допрашивал свидетеля в зале суда я бы хотел, чтобы он чувствовал себя обвиняемым.

Магнус ответил через несколько секунд:

– Знаете, МакКойл, нам совершенно необходимо действовать заодно, а не быть соперниками... – Я попал в цель.

– Полностью согласен; тем более, это повод припереть Вас к стенке.