Гийом Мюссо - Скидамаринк

Сразу же после этого – первая работа, первая зарплата и двоякое чувство от хруста первой сотни долларов в руках.

Затем «дело Гамильтона». Клиент, от которого все отказываются, и за которого я получаю, к всеобщему удивлению, 10 миллионов долларов выставленного ущерба и компенсации. Меня выбирают адвокатом года; мне 26 лет и я король мира. Король ничего.

И вот появляется она, со своим притягательным телом, взрывным смехом и непокорными глазами. Это недоступное существо, которое я никогда не пойму, женщина, которая идет по жизни, свободная, как комета в космосе. А я думал, что выше всего этого: испытывать чувства, увлекаться, привязываться. Я думал, что я жесткий. Но я не такой.

Искренне твой, Тео.

P.S. Однажды, в следующей жизни, когда мне надоест быть гигантской черепахой, я перевоплощусь в перелетную птицу, улечу с Галапагосских островов и найду тебя в небе...

Weekly Oenological Report

Продажа с аукциона ценных бутылок вина в Нью-Йорке

Пятьдесят старинных бутылок многолетней давности были проданы в минувшую пятницу вечером на аукционе Кристис, на общую сумму более 200 000 долларов. Бесспорно, это одно из престижнейших подобных мероприятий последних десятилетий. Оно было особенно отмечено продажей некоторых старинных бутылок, принадлежащих к самым известным запасам человечества. Среди них мутон-ротшильд 1900 года, оцененный в 10 000 долларов, две шато-марго 1900 года стоимостью 31 550 долларов, и ящик шампанского дома Хидсик Монополь за 40 700.

Покупатель всех этих бутылок пожелал остаться неизвестным.

Напомним, что три бутылки бордо это именно те, что были найдены в 1930 году в доме сэра Артура Конан Дойля в Кроуборге. Преданный адепт спиритизма, отец Шерлока Холмса действительно собирал своюколлекцию вин, которыми любил насладиться между двумя спиритическими сеансами. Что касается бутылок шампанского, своим обретением они обязаны шведским ныряльщикам, которые несколько лет назад извлекли их из трюма Джонкопинга, пролежавшего на глубине 65 метров на дне Балтийского моря с 1916 года. Потопленный немецкой подлодкой, корабль перевозил бутылки шампанского, предназначавшиеся русскому царю и его приближенным. Благодаря температуре воды, напиток сохранил свою игристость, а особые условия хранения придали ему вкус шампанского десятилетней давности.

Мы были убеждены, что осталось несколько месяцев до нашей встречи.

В последнее время мы много раз подвергались опасностям и чудом выбрались живыми из этого дела. Бесполезно искушать судьбу, попавшись на глаза какому-нибудь особо любознательному журналисту или слишком рьяному полицейскому.

Прошло несколько месяцев, и, если не считать письма Барбары, я не получал никаких личных известий ни от Витторио, ни от Магнуса, ни от Мелани, как, впрочем, и они обо мне.

Тем не менее, не было и дня, чтобы я не думал о них, и несколько раз я поднимал трубку, чтобы позвонить им. Но действительно ли они хотели этого?

Может быть, мы уже все сказали друг другу, не считая того, что жизнь каждого из нас нашла свое применение: Магнусу досталось здравоохранение, для Витторио дипломатия, а нуждающиеся Барбаре и мне. И мир для Мелани.

Несколько дней после того, как я получил письмо Барбары, я провел в мечтах о воссоединении нашей непобедимой четверки. Мелани собирает нас всех в своем овальном кабинете, чтобы поручить одну деликатную миссию.

Как в старые добрые времена, – думаю я. Так здорово встретиться со всеми и начать новое расследование. Вчетвером мы станем маленькой сетью секретных агентов, которым она сможет полностью доверять. Мы будем людьми с Пельсинвальской улицы, командой президента, the best and the brightes. Но это была просто мечта.

С момента ее избрания прошел год. Я уже начал всерьез думать, что никогда не увижу снова ни Мелани, ни своих друзей, когда внезапно получил приглашение на официальном бланке Белого Дома.

В золоченом углу, окаймленном звездами, можно было прочесть:

Президент Соединенных Штатов Америки будет иметь честь принять Вас на ужине в сочельник.

Сначала я подумал, что речь идет об официальной церемонии в Вашингтоне, и начал было сочинять вежливый отказ, когда перевернул листок и прочитал адрес намного более обычный:

Замок Селии, Хауф, Республика Ирландия.

–

«Лучшие и блистательные»: выражение Ж. Ф. Кеннеди, означающее ближайших советчиков.

Из Дублина я сел на поезд до Хоута. В город я приехал рано, местные рыбаки только начали складывать свое оборудование в лодки. Как и пятнадцать месяцев назад я пошел по дороге вдоль побережья. День был удивительно хорош для 24-го декабря: идеально ясное небо позволяло солнцу освещать поверхность воды. Любуясь крутыми скалами и скалистыми островами, я вспомнил тот день, когда появился здесь впервые.

Пройдя по тропе «прогулки контрабандистов», я оказался на главной дороге, которая вела к усадьбе. Подойдя к дорожке из гравия, я с волнением смотрел на то место, где покоились тела, похороненные в морозный сентябрьский вечер.

Я позвонил несколько раз, но ответа не было. Я был, видимо, единственным, кто приехал так рано. По крайней мере, я так думал, пока звук клаксона не вывел меня из раздумий.

Обернувшись, я увидел Барбару за рулем Мерседес Родстер 70-х годов. Несмотря на новую для себя роль в качестве директора Института Мона Лизы, она не отказалась от своей привязанности к экстравагантным автомобилям. Выйдя из своего авто цвета мандарина, она стояла передо мной, размахивая брелком.

– Я знаю волшебное слово, – сказала она, принимая тот насмешливый вид, который так подходил к ее личности. - Я встретила Розу, когда она заканчивала свои рождественские покупки в деревне.

Она отпустила волосы и теперь носила очки в стальной оправе.

Я обнял ее, вдыхая аромат лаванды, исходивший от ее волос.

Она подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Рада видеть тебя, Тео.

Мне помешал ответить визг шин. Два парня в небольшом грузовике делали нам знаки открыть ворота, у них было поручение от Розы доставить рождественскую елку. Такую елку каждый ребенок мечтает видеть у себя. Роза приехала немного позднее. Обнявшись, я помог ей разгрузить ее Остин Мини, заваленный едой.

Оказавшись на кухне, я предложил помочь ей в приготовлении еды, но она дала мне понять, что я только буду мешаться.

– Если тебе нечем заняться, – сказала Барбара, – то помоги мне украсить елку.

– Тебе не понять, ты ничего не смыслишь в кулинарии.

– Тогда как ты просто экстраординарный повар.

– Именно. Помнишь мою запеканку из тыквы в Нью-Йорке?

– Ах ах ах!

– Что?

– Ничего, это было восхитительно, – сказала она, целуя меня в щеку.