Лаура Липман - Девять пуль для тени

Еще раз хочу поблагодарить не только всех своих прежних помощников — Джоан Джейкобсон, Викки Бижур и Кэрри Ферон, но также и новых консультантов, в особенности доктора Марка С. Комрада, Хитер Дюар и Тома Хортона. Мне никогда не удалось бы написать эту книгу, не попади мне в руки «Остров безвременья» Тома — только поэтому я смогла создать свой собственный таинственный остров, появившийся на страницах моего романа. Хочу отметить, что отец Эндрю Уайт — не выдуманный персонаж, а реально существовавший человек, и во время своего путешествия в Новый Свет он действительно вел дневник. Но он никогда не описывал в нем остров Неверлэнд, поскольку такой остров никогда не существовал в природе, а является исключительно плодом моего воображения. Это выдумка чистой воды.

Этот мой роман появился на свет в тот период времени, который, как позже выяснилось, ознаменовал конец моей работы в балтиморской «Сан», поэтому мне бы хотелось воспользоваться случаем и поблагодарить Рафаэля Алвареса. Он позволил мне то, что ему самому не удалось в «Рассказчике», а именно — использовать в романе подборку газетных статей, сделанную им же в 2001 году по заказу «Сан». И отдельная благодарность профсоюзу журналистов Вашингтон-Балтимор — за то, что помогал и помогает Рафаэлю, мне, а также тысячам Других сотрудников — в прошлом, настоящем и будущем — заработать себе на жизнь.

Как обычно, его день начался на воде. Так же, как когда-то у его отца. И так же, как у нее .

И не то чтобы у него хватило духу наконец честно признаться себе, что он явился сюда в это утро только лишь затем, чтобы увидеть ее . Вовсе нет — чтобы сейчас валяться в лодке, лениво наблюдая за тем, как разгорается новый день, у него была чертовски законная причина. Не удержавшись, он молча улыбнулся тому, как забавно прозвучала эта фраза: законная причина. Законная. Чудное слово, особенно применительно к его жизни, и вместе с тем на редкость подходящее. Он задумчиво покатал его на языке, смакуя каждый слог и произнося его так, как он делал когда-то в юности. За-кон-ная…

Он заранее заглушил двигатель, позволив течению отнести моторку в укромное местечко под низким, почти у самой воды, мостом. Даже среди местных не всем было известно об этой крохотной бухточке, такой неожиданной здесь, в широком течении Патапско, к югу от города и Иннер-Харбор. Да и те, кто знал о ее существовании, считали ее слишком узкой для того, чтобы какая-нибудь лодка решилась зайти сюда. Вот и хорошо, подумал он. Именно поэтому-то бухточка и приглянулась ему. К тому же раз или два он встречал тут ее . Что уже неплохо — поскольку она неизменно оставалась в лодке, вместо того чтобы слоняться по берегу и глазеть по сторонам. В общем-то трудно было представить, чтобы ей пришло в голову нечто в этом роде. Но ведь заранее никогда не знаешь, верно?

Новый день, новые дела. Неизменная отцовская присказка, он слышал ее каждое утро, но в его случае это звучало как-то уж слишком прозаически. Ведь это были годы, когда залив начал изменять им: сначала залив, а потом и политики со своими бесчисленными запретами и мораториями то на одно, то на другое. Заставить нынешнее поколение положить зубы на полку ради того, чтобы последующее каталось как сыр в масле — вот что, похожее, у них на уме. Интересно, а кто ж тогда станет собирать устриц и ловить крабов, коли рыбаки все вымрут от голода?! О нет, конечно, они любили рыбаков, но как-то уж очень абстрактно, воспевая на разные лады их традиции и славную историю. А еще все они чертовски любили поесть — конечно, если речь не шла о том, чтобы добывать эту еду своими руками. Точно такой же шум они поднимали вокруг выходцев из арабских стран, которых в городе было немало. В основном те торговали овощами и фруктами прямо с тележек, которые таскали по городу лошади. Только вот на самом деле их куда больше заботила судьба этих самых лошадей, а не их хозяев. Те же, кто делали всю черную работу, их не интересовали. В их глазах в этих существах человеческого было не больше, чем в воняющих бензином автомобилях или хлопчатобумажных джинсах. Наверное, думал он, эти парни возомнили, что еда появляется у них на столе не иначе, как по мановению волшебной палочки, и так будет всегда — если, конечно, рыбаки не станут слишком уж жадничать.

Конечно, он знал, может быть, даже лучше, чем кто-либо еще, какие штуки со временем выкидывает память, и все же готов был поклясться, что во времена его юности все было и больше, и лучше. Жареные устрицы размером с кулак просто таяли во рту, а водившиеся в изобилии крабы до десяти дюймов в ширину выглядели настоящими морскими чудовищами, которым ничего не стоило разом отхватить вам палец. А теперь… все теперь измельчало — крабы, устрицы. Его собственная семья. Даже сам этот остров.

Однако родители его не знали другой жизни, да и не хотели ее. Отец всегда считал себя счастливейшим человеком в мире просто потому, что проводил свою жизнь на вольном воздухе, иначе говоря — на воде. За эту любовь залив отплатил бедняге тем, что сократил ему жизнь на добрых пару лет. Что не доделало солнце, докончила вода, влив в его кровь смертельный яд. Его свел в могилу простой порез, усилиями местного и глухого как пень эскулапа, понятия не имевшего о такой штуке, как инфекция, перешедший в заражение крови. В результате далеко не старый еще человек сгорел как свечка. Бедняге и в голову не приходило жаловаться — даже когда заражение крови, распространившееся по всему его телу, заставило его гнить заживо. Нет, он привык принимать жизнь на ее условиях и научил своего сына поступать так же. Делай то, что ты любишь, и ты полюбишь то, что ты делаешь. Таков был девиз его отца, его кредо, которым он руководствовался всю свою жизнь, и его сын понял и принял это как должное.

Однако ему, случалось, приходило в голову, что такая любовь иногда несет с собой смерть.

Он выплыл из протоки, довольный тем, что тут все по-прежнему. Теперь он оказался на Миддл-Бранч, и его моторка, словно повинуясь собственному желанию, неторопливо направилась в сторону Черри-Хилл Марина. Он практически никогда не рисковал так делать… вернее, не часто. Но сегодня он чувствовал, что ему позарез нужно увидеть ее . И почему-то это желание возрастало с каждой минутой. Теперь уже трудно было даже представить, что когда-то он не знал ее , что она не являлась ему во сне, обещая то единственное, о чем он мечтал. При мысли о том, что их встреча была лишь случайностью, его вдруг прошиб холодный пот Что, если бы он тогда не… Что, если бы она ?.. Теперь он уже не представлял себе жизни без нее .