Светлана Алешина - А я леплю горбатого

— Эврика! — почти по слогам произнес Виктор, вываливая на мой стол кучу еще влажных, только что отпечатанных снимков.

— Это что? — уставилась я на него, перебирая фотографии, на которых мне не было понятно совершенно ничего: человеческих лиц не видно, а предметы выглядели как-то странно для далекого от техники человека.

— Очень интересно, — склонился Кряжимский над столом. — Насколько я понимаю, это ванная комната? И электрические провода? Очень занимательно… — бормотал он, перекладывая снимки.

Маринка тоже очутилась рядом и изо всех сил старалась рассмотреть, что же все-таки изображено на загадочных фотографиях. Мы с нею удивленно переглянулись.

— Объясните, наконец, что здесь происходит! — потребовала я на правах главного редактора. — Нам надо радоваться или огорчаться?

— Не знаю, — пожал плечами Кряжимский. — Но нечто подобное я ожидал увидеть. Кстати, немедленно звоню Елене Николаевне, чтобы сообщить о новых фактах, а Виктор вам все расскажет. Мы должны поторопиться, пока официальные власти не решили смерть депутата заретушировать, — быстро сказал он, увидев мое готовое сорваться возражение.

— Ольга Юрьевна, момент исторический, — произнесла Марина с пафосом, прекрасно зная, что я такие маневры терпеть не могу. — Владимирцев вряд ли умер по естественным причинам. Скорее всего ему в этом очень помогли.

— Интересно знать, кто и как? — скептически спросила я, устраиваясь на любимом подоконнике Виктора.

— Пока не знаю, кто, — это еще предстоит выяснить, а вот как — сказать проще простого: скорее всего с помощью электрического разряда, — пояснила наша секретарша, переглядываясь с Виктором, хранившим молчание.

Увидев полнейшее недоумение на наших лицах, Виктор его нарушил и начал было объяснять строение какой-то электрической цепи, которое мы с Маринкой должны твердо знать еще с восьмого класса. Честно говоря, стало еще хуже. Я совсем уж было отчаялась что-либо понять среди всех этих «непосредственных контактов» и «коротких замыканий», как эту очень познавательную лекцию по основам электромеханики прервал телефонный звонок. Мариночка хотела было возразить что-то Виктору по поводу «замкнутой цепи», но по моему вмиг изменившемуся лицу оба сразу поняли серьезность момента и напряженно замолчали.

— Да, конечно, сейчас как раз все в сборе. Да, ждем вас, — вежливо сказала я и положила трубку. — Допрыгались, нами заинтересовались правоохранительные органы, — сообщила я без энтузиазма.

Вообще-то само собой разумелось, что утаивать от милиции результаты нашего расследования мы не собирались и по гражданским принципам даже не могли. Но к визиту следователя в наш скромный офис мы как-то морально не подготовились, поэтому известие о том, что «к нам едет ревизор», повергло всех если не в шок, то в дурное расположение духа.

Все мои сотрудники, получив строгий приказ на своих местах дожидаться особых указаний, в унынии разбрелись по кабинетам и стали изображать видимость работы. Впрочем, Мариночка это делала естественнее других — уже через десять минут к нам пожаловал начавший седеть майор милиции Данильченко, и секретарша проводила его в мой кабинет.

— Да поймите, Сергей Анатольевич, мы только собирались взять интервью у депутата Владимирцева, и время у нас заранее было назначено, — в десятый раз пыталась я втолковать милиционеру цель нашего посещения офиса на улице Чернышевского.

Впрочем, еще десять минут назад я поняла бесполезность этого мероприятия — майор просто отказывался понимать человеческую речь и только требовал с меня и остальных сотрудников редакции подписку о неразглашении результатов следствия и о невыезде из города. Собственно говоря, против этого мы не возражали, но бравый служитель закона смотрел на нас так, будто мы были закоренелыми уголовниками и попались в очередной раз на «мокрухе».

Как только все формальности были соблюдены и майор удалился восвояси, ворча себе под нос что-то об отсутствии у нас гражданской сознательности, мы вздохнули с облегчением. На самом деле не каждый день приходится выслушивать в свой адрес обвинения во всех смертных грехах. А этот служитель Фемиды вообще заявил, будто мы с самого начала мешаем следствию и на нас органы внутренних дел обратят особое внимание. Когда я предъявила ему кое-какие фотографии, из тех, что успел сделать Виктор, майор заявил: «Не ваше дело».

— Да о какой гражданской сознательности может идти речь, если таким типам ведение следствия доверяется! Да еще и подписку о неразглашении взял! Мы бы рады были что-нибудь сказать, так он мне слова не дал вставить! — негодовала Марина, которой Данильченко и в самом деле не дал рта раскрыть, о чем она сейчас бурно горевала.

Переубеждать секретаршу в наши планы не входило, но при общем согласии мы решили провести собственное журналистское расследование. Тем более что подозрения Виктора подтвердились на все сто процентов: Владимирцев действительно умер не от сердечного приступа, а от разряда электрического тока — милиция обнаружила провода, заснятые нашим фотографом в ванной комнате депутата, и следы прохождения тока на ступнях ног убитого.

Конечно, с сегодняшнего дня милиция и нас не собиралась оставлять без внимания, ведь когда журналисты появляются на месте происшествия, да еще и находят что-то интересное, они автоматически попадают в число подозреваемых. Тем более никто, кроме жены покойного, депутата Елены Прекрасной и сотрудников нашей редакции, вообще не предполагал, что смерть Владимирцева наступила не по естественным причинам. Поэтому просто необходимо было предпринять активные действия для восстановления собственной репутации и поимки настоящего преступника. А для этого мы располагали и опытными кадрами, и желанием работать.

Помня о том, что при любой запутанной жизненной ситуации французы прежде всего рекомендуют искать женщину, мы этому совету и вняли. Первой женщиной, которая пришла на ум всем сразу, являлась Инга, жена покойного. По наведенным справкам, в случае гибели мужа именно она получала все его наследство: машину, дачу, квартиру, которая уже была оформлена как совместная собственность. Впрочем, иначе и быть не могло — Геннадий Георгиевич был единственным ребенком в семье, а родители его успели умереть.

Прекрасно понимая, что в мировой практике встречались случаи, когда преступления совершались и по более ничтожному поводу, меркантильных интересов мы все-таки не исключали. Зато себя из списка подозреваемых вычеркнули раз и навсегда. «Если уж милиции так хочется, пусть доказывает нашу вину», — рассудили мы и решили пока забыть о собственных неприятностях.