Стив Кавана - Защита

В ближайшие шесть месяцев старому больному зданию предстояла основательная диспансеризация. Деньги, якобы потраченные муниципалитетом на наружный марафет, ухнули неизвестно куда – так, по крайней мере, писали в газетах. Большинство верхних этажей так и остались пустовать – если не считать древних канцелярских шкафов и прочей мебели, место которой давно на свалке. Вспомогательный персонал в основном переселили в новые офисы через дорогу, что еще больше подстегнуло ажиотаж по поводу спасения исторического здания.

Двери лифта распахнулись на девятнадцатом – целом этаже заброшенных опустевших офисов. Бывал я и здесь, когда прикорнуть перед очередным слушанием было больше негде. Спать мне доводилось в стольких местах и на стольких этажах этого здания, что всех просто и не упомнишь. С удобствами здесь вообще напряженка, а основная проблема с профессиональной точки зрения – трудно найти укромный уголок, чтобы приватно переговорить с клиентом. Вот в этих-то разбабаханных кабинетах и приходилось нередко общаться. Никто сюда больше не заглядывает – разве что встретишь иногда такого же собрата-адвоката, который шепчется с клиентом или сопит во всю носовую завертку на продранном диване.

Запахом тлена и плесени здесь, похоже, пропитаны уже сами стены. И никаких уборщиц эти стены тоже сто лет не видели. Мы свернули от лифта направо, прошли по широкому коридору, остановились у второй двери справа. Артурас вытащил из кармана пальто связку ключей, сунул один в замок. Замок был новехонький. Артурас явно планировал привести меня сюда далеко заранее. Открыл дверь, зашел, закатил за собой чемодан на колесиках. Закрыл и запер за мной дверь. Помещение некогда служило приемной при личном кабинете судьи. Стояли здесь письменный стол, усеянный непонятного происхождения пятнами, три кушетки, обитые на старинный манер зеленой кожей, и древний копировальный аппарат. Над столом – пожелтевшая репродукция «Моны Лизы» в рамке.

За кушетками я углядел дверь, ведущую в кабинет и прочие судейские палаты. Открыл ее и прямо перед собой увидел длинное окно со сдвижной рамой. Слева вдоль всей стены протянулся книжный шкаф с какими-то старыми отчетами и давно потерявшими актуальность справочниками. На противоположной стене поверх ободранных обоев в цветочек висели два довольно унылых пейзажа, изображающих какие-то ирландские пустоши, – на мой вкус, так полная мазня. Под картинами мрачно громоздилась еще одна кушетка. Пахло старыми газетами, и на всех поверхностях лежал толстенный слой пыли.

Я прошел обратно в приемную, где Артурас уже вытаскивал из чемодана на колесиках одежный чехол. Открыл его, вручил мне пару аккуратно сложенных костюмных брюк. Пиджак повесил на стул. Потом вынул белую рубашку, все еще в магазинной упаковке, и новенький красный галстук.

Помимо пальто, на мне были легкие светлые брюки и темно-синий блейзер поверх голубой рубашки.

– Снимайте пальто, – распорядился Артурас.

Снял пальто – и в этот самый момент поддетый под него тонкий жакет выскользнул из рукавов, вытянутый оттуда массивной бомбой. Не успело еще его смертоносное содержимое коснуться пола, как я ласточкой нырнул в открытую дверь кабинета, прикрыв голову руками.

Ничего.

Потом смех.

Чувствуя себя дурак дураком, я поднялся и вернулся в приемную. Жакет кучей лежал на полу, а Артурас лыбился во всю ширь.

– Не переживайте. Чтобы взорвать эту бомбу, нужен взрыватель. Можете хоть об стены ею колотить, ничего ей не сделается. Нужно включить вот это…

Он вытащил из своего коричневого пальто что-то маленькое и черное, похожее на брелок автомобильной сигнализации, – пластиковый овал размером со спичечный коробок. На нем две кнопки – одна зеленая, другая красная.

– Одна кнопка – взводить, другая – стартовая. Бомба не очень большая. Зона поражения четыре-пять футов, не больше, – сказал Артурас.

Он подхватил с пола жакет, разложил его на столе, разгладил.

Кто-то постучался. Артурас открыл дверь высокому белобрысому русскому, которого я видел в лимузине – тому, которого Волчек назвал Виктором. Здоровяк закрыл дверь и нацелился на меня недобрым взглядом.

Артурас вернулся к письменному столу, отстегнул липучку тонкого шелкового жакета и вытащил то устройство, которой я чувствовал спиной сквозь материю, – два тонких граненых бруска из чего-то вроде твердой замазки с приделанной сверху электронной платой. Тонкие проводки сбегали с платы куда-то еще. Это вполне могли быть потроха какого-нибудь старого пейджера или чего-то в этом духе. Другие провода соединяли ее с белесой пластиковой взрывчаткой. Вся эта штуковина была размером не больше карманной записной книжки. Довольно тонкая и, несмотря на масштаб бедствий, который была способна натворить, весила совсем немного. Артурас снял со стула повешенный туда пиджак. Вывернул наизнанку на столе, принялся ощупывать швы. Прекрасно знал, что на суде мне надо быть при костюме. Этот, похоже, был сшит на заказ – чтобы упрятанное на спине пиджака устройство не бросалось в глаза. Укрепив бомбу, он залепил застежку, прикинул пиджак на руке. В жизни не сказал бы, что на спине у него что-то спрятано. Пиджак как пиджак.

– Переодевайтесь, – приказал Артурас.

Подхватив брюки, рубашку, галстук и пальто, я двинулся к двери бывшего кабинета.

– Не возражаете? – спросил.

Он покачал головой.

Брюки подошли просто идеально. Белая рубашка оказалась чуток свободной в горле, но и моя голубая, которая на мне, вполне сойдет. Оставил все прочие шмотки вместе с галстуком в кабинете, вернулся в приемную примерить пиджак. Артурас услужливо придержал его, словно продавец в магазине. Развернувшись, я отвел руки назад, он продел их в рукава и водрузил пиджак мне на плечи. Вроде тоже малость великоват, как и рубашка. Артурас обошел меня кругом, проверяя, как сидит, кое-где разгладил.

– Вполне сойдет. А что, рубашка совсем уж велика? – спросил он.

– Угу. Шея в вороте болтается.

Он кивнул.

Без лишних слов я удалился в кабинет и задрал воротник, чтобы завязать галстук. За русскими приглядывал периферийным зрением. Артурас закрывал чемодан на колесиках, который по-прежнему выглядел так, будто набит до отказа. Виктор наблюдал за Артурасом. Прежде чем они успели что-нибудь заметить, я подхватил свое пальто и вытащил из него лопатник, который подрезал у громилы в лимузине. Если б пиджак оказался на размер-другой поменьше, спрятать добычу во внутреннем кармане моего нового костюма было бы затруднительно. Но поскольку он широковат, никто ничего не просечет. Заглядывать в краденый бумажник было пока рискованно; лучше подождать. Скорее всего, ничего ценного там не найдется. Но я был дьявольски горд, что стырил его. Уже сам факт, что мне удалось щипнуть лопатник совершенно незаметно, оставлял надежду на то, что и прочие навыки, которыми я обзавелся много лет назад, меня до конца не оставили. Сжимая и разжимая кулаки и вертя плечами, я попробовал успокоиться и трезво оценить ситуацию.