Владимир Буров - 8, 9 — аут

— Если он убивает за это, то он просто псих, — сказала Даша. — Тем более непонятно, зачем он в меня стрелял на озере. Зачем убил Бобика? Непонятно. Бобик был такой милый. Он никого не трогал. Он так трогательно пел песню Чарли Чаплина. Про то, что прошла тысяча лет, и настали Новые Времена. Тара-ра-ра-рарара! Тара-ра-ра-рарара! Какой Новый Год был! Никогда не забуду.

— Да, — сказал Алексей, — шуму будет много.

— Не больше, если вместо него посадят мою маму.

— Да, — опять сказал Алексей, — оба фигуранта известные люди. И имеют еще более известных родственников.

— Это может иметь значение, — сказала Даша. — Пусть об этом думают другие, — добавила она. — Сейчас важно, чтобы сняли подозрение с моей матери. Она только приехала из Америки, а ее отправили в КПЗ. Это не лезет ни в какие ворота. Кого бы ни посадить — лишь бы посадить.

— Может быть, их тоже прижали, — сказал Алексей, — требуют.

— Кого? Ментов? Да — слово на букву х, но с оттенком мягкости — с ними! Зачем арестовывать совершенно невиновных людей. Могли бы оставить под подписку о невыезде.

— Серийников, наверное, под подписку не оставляют.

— Ладно. Мы когда пойдем в милицию? Сейчас?

— Давай немного полежим и пойдем, — сказал Алексей.

— Просто полежим?

— Полежим и подумаем.

— Ты мне расскажешь, за что киллер подарил тебе Харлей Дэвидсон?

— Хорошо.

Мы с ним вместе служили в Афганистане. Я по направлению, а он добровольно.

— Сын Комдива и поехал добровольно в Афганистан? Что там делать? Голову под пули подставлять?

— Он парень смелый. Старался заработать себе орден. Хотел поступить в Академию Генерального Штаба.

— Однажды батальон вынужден был отступить. Он вызвался прикрывать отход. С ним еще пулеметчик. Ну, и я для подстраховки.

— Что, тоже остался добровольно?

— Почти.

— Что значит, почти?

— Меня попросили остаться в качестве радиста. Я не стал отказываться. Я думал, так постреляем немного и тоже пойдем. Так, собственно, и было сказано. Расстрелять два диска и отходить. А Юрий набрал этих пулеметных дисков не два, а двадцать.

— Зачем? — спросил пулеметчик. — С собой потом не утащим столько.

Юрий промолчал. Он уже тогда задумал дать духам такой бой, чтобы дали орден. Но духов все не было и не было.

— Разведка ошиблась, — сказал пулеметчик. Его звали Женя. — Зря остались, можно уходить.

— Подождем еще немного, — сказал Юрий.

— Зачем? — спросил пулеметчик. — Время вышло.

— Давай покурим, сержант, — сказал Юрий. И добавил: — Потом пойдем. — И так он выкурил три сигареты подряд. Духов не было.

Юрий выругался, сказал, что зря остался, и приказал уходить. Мы собрались, а он и говорит:

— Вы идите, а я здесь останусь. Через полчасика догоню.

— А пулемет? — сказал сержант, — один понесете? Он тяжелый.

— Донесу.

— Что в этой ситуации делать? Мы пошли, а он остался. Не успели мы с сержантом пройти и двадцати метров, как сзади заработал пулемет.

— Тренируется, наверное, — сказал сержант.

— Скучно, вот и стреляет, — сказал я.

Потом, слышим, опять очередь, еще и еще.

— Странно, — сказал Женя, — я пойду посмотрю. Может, на самом деле духи пошли на высоту.

Я остался, сел на камень и закурил. Пулемет опять заработал. Потом замолчал. Я ждал, ждал — тишина. Подумал, что они несут пулемет. Пошел навстречу. Никого. Подошел к окопу, и увидел, что они оба лежат в крови. Сержант был убит. Старший лейтенант ранен.

— Придется нести кабана, — подумал я. На всякий случай спросил:

— Идти можешь? Юрий, идти можешь?

Хрена, лежит и молчит. Ни слова. Я выглянул наружу, и ахнул. Люди шли по склону несколькими цепями. Человек пятьсот. Не уйти. Было ясно, что работал снайпер. Так сразу завалить двоих мог только снайпер. Я отполз в сторону, и поискал в бинокль снайпера. И скоро нашел. Он был с винтовкой. На винтовке был оптический прицел. Я опять пробрался к пулемету. Нашел в перекрестье прицела снайпера и нажал на курок. От него остались только ножки. Разорвал его пополам. Как тузик грелку.

Я вел огонь минут тридцать. Потом и меня ранили. Пули чиркнула по ключице. Я решил, что это опять снайпер. Опять отполз в сторону, и с помощью бинокля засек и этого снайпера.

Я прицелился, но снайпер успел выстрелить раньше. Он попал опять в то же место. От боли я на некоторое время потерял сознание. Очнулся, а духи уже рядом. Метров тридцать осталось до моего пулемета. Руку ломит, стрелять не могу. Думаю, все — картина Репина — приплыли. И тут, как в кино, духи начали падать, как подкошенные. Оказывается, на помощь нам прорвался танковый взвод. Потом прилетели самолеты.

Оказалось, на нас вышло больше тысячи бойцов противника. И я положил из них двести.

Пока танки и самолеты месили духов на склоне, я попытался перевязать Юрия, потом себя. Попытался в том смысле, что перевязывал я одной рукой. И, кажется, не там, где была рана. Юрий только стонал. Вдруг слышу:

— Алексей, давай поменяемся местами.

— Юрий, я не понял тебя.

— Давай скажем, что это я положил две сотни духов и снайпера.

— Как? Ты же был ранен, когда шел бой. И не мог даже двигаться!

— Скажем, что меня ранило в конце,

— А меня?

— А тебя в начале.

— Лихо.

— Понимаешь, мне очень нужен этот орден. Хочу поступить в Академию, и стать генералом. Мой отец им так и не стал. Командует дивизией, а так и остался полковником. Он уже никогда не будет генералом. Я буду. Если ты сейчас мне поможешь. Я тебе обещаю наградной Макаров с золотой табличкой. И от меня лично получишь Харлей Дэвидсон. Пусть поношенный, но хороший. Может, медаль еще дадут. Но мне нужен орден.

Он не врал. Он ведь для этого и остался прикрывать отход наших войск.

Я согласился. Хотя сказал Юрию:

— Я не умею ездить на мотоцикле.

— Ерунда, — ответил он, — научишься.

И вот теперь у меня есть Харлей Дэвидсон. А ему орден не дали. Дали звание Героя. Это даже больше. И из Академии он вышел не подполковником, как все, а полковником. Поэтому и пригласил остальных подполковников сюда на охоту. Пригласил праздновать свою победу.

— Из твоего рассказа следует только одно, — сказала Даша. — Совершенно не понятно, зачем он начал убивать женщин боксеров.

— Может, это все-таки не он, — с надеждой сказал Алексей. — В Новый Год он убил не женщин, а своих майоров.

— А Бобика? Бобик был одет в женское платье.

— Ну?

— Нашел.

— Серьезно? — Начальник быстро вынул из сейфа бутылку семизвездочного коньяка. — Будешь?

— Спасибо.

— Спасибо, да, или спасибо, нет?

— За успех можно и выпить.

— Молодец, что ты уверен в себе.

— Давай, давай. Не разочаруй меня. А то, эта жена мэра-слово на букву Х, но с оттенком мягкости — грозится объявить голодовку.