Александр Гмырин - Круг избранных

Как-то само собой получилось, что Семен остался у Натальи на ночь. Это было уже по весне, и учительница, ничего не сообщая родителям, втайне готовилась к свадьбе. С Семеном на эту тему они не говорили, но Наталье казалось, что это само собой разумеется, разве может быть иначе?

А летом Семена перевели в райком партии, взяли инструктором. И он обещал — определюсь с квартирой, вызову. Она ждала, да у Семена забот и хлопот было теперь — выше крыши. Некогда. Даже в роддом, когда удалось вызвонить, не смог приехать. И с маленьким Семой добиралась до родной деревеньки одна, на попутных.

Вскоре, разузнав все, приехали мать с отцом. «Это где же этот подлец!» — гремел отец, а мать, вмиг состарившейся бабушкой, умильно пеленала младенца.

Ничего у них с Семеном так и не получилось. Затерялся он в круговерти сначала райкомовских, а потом и обкомовских дел. По слухам — женился, заимел, как положено, собственных детей. А ей остался Сема, который тоже не много радости принес.

И вот Наталья Петровна так и осталась в деревне, обвыкнув, но не полюбив. И так же морщит нос от навозного запаха, и так же неловко носит на коромысле ведра с колодца, и даже до сих пор боится петухов и коров… А Семен, Семен Трофимович, — в городе. Теперь большой человек. Можно, если захочется, его по телевизору увидеть. Да пожилой учительнице это без надобности.

17

Володя представился Пореченковой журналистом областной газеты, сели на кухонке.

— Вот вы, Наталья Петровна, заслуженная учительница. Как это все получилось, расскажите про свою жизнь?

— А чего рассказывать? Чем здесь, в деревне, еще заниматься, кроме работы? Семьи нет…

— Постойте, у вас же сын?

— Есть где-то, шалапут. Год уже ни виделись, ни созванивались.

— Адрес его городской, может, телефон?

— Где-то был, поищу.

Наталья Петровна вышла в комнату и принялась рыться в шкафах. Володя крикнул:

— А можно его фото?

— Посмотрю. Последние, наверно, еще со школы, выпускные. А позже нет.

В независимой до дебилизма местной газетенке, смело оппозиционной всем властям на свете, Володя опубликовал свой опус с фотографией. У губернатора — внебрачный сын. Вот он, угловатый подросток в косо повязанном пионерском галстуке. А вот — выпускной класс, где уже в галстуке «взрослом». Сына, Семена, найти пока не удалось, да это неважно. Материал и без того был хорош — у любительниц «мыльных опер», предвкушал Володя, слезу вышибет. А в политбомонде — свой эффект, который и предугадывать не брался. Свое дело сделал, деньги получил — там хоть трава не расти.

Теперь Володя каждый день, как на работу, ходил в особняк Дортмана, бывший новиковский. Как-то сидели с Бугаем и охранником Пятаком, на столе валялась газетка с Володиной статьей.

— А вообще, этот Семен здорово на нашего Столба похож, — сказал вдруг Пятак.

— Может быть, — неуверенно протянул Бугай. Взял газету, начал присматриваться. — Точно, похож. А что, мать не знает, где он? — обернулся к Володе.

— Телефон мобильный дала, да только он в отключке, пробовал — без толку.

— Ну-ка, какой номер?

Володя вытащил записную книжку, Бугай с Пятаком сверили по своим мобильникам. Точно, он! Вот это да… Надо срочно рассказать Олегу Афанасьевичу. Володя допоздна сидел, ожидая приезда шефа.

— Олег Афанасьевич, губернаторский сын, Семен, ваш работник Столб, — Володя посмотрел на Дортмана, ожидая реакции. Но Дортман остался невозмутим.

— Слава богу, додумались, — откинулся в кресле, поиграл авторучкой. Непонятно протянул, — В том и суть…

В чем? — все равно не понял Володя.

В том, — повысил голос Дортман. — Подожди пока, не суетись. Всему свое время.

18

Котицкий взял у Дортмана конверт с деньгами:

— А насчет фирмы?

— Изменения в учредительные документы подготовлены, — Олег Афанасьевич протянул пачку бумаг. — Посмотрите.

— Хорошо, — Котицкий бросил папку на заднее сиденье и газанул. Они поехали к центру города.

— Олег Афанасьевич, надо поступиться частью участков. Хотя бы одним — пусть самым незначительным.

— По-другому нельзя?

— Нет, готовятся депутатские слушания, я не могу просто так взять, и закрыть тему, — Котицкий говорил уверенно, видимо, все до конца продумал. — Мы, как бы для начала, конкретно разбираем по пяти участкам. Четыре могут быть трех строителей, ваших, между прочим, конкурентов. Закопать их — вам на руку. Ну а один участочек, для справедливости и объективности, мы возьмем ваш.

— Только не с под «Янтарика»!

— Выберите другой, у вас их много. Зато потом вы будете спокойны. Мол, сами депутаты проверяли, ничего не нашли. Потеряв малое, в большом приобретете.

Дортман уважительно посмотрел на Котицкого. Да, башковит, в депутаты недаром пролез. Таких людей лучше в друзьях держать.

— По рукам! А участок на растерзание, — Дортман немного угодливо подхихикнул, — мы подберем.

Депутатские слушания прошли как по маслу. Котицкий, сияя как начищенный медный таз, благосклонно принимал поздравления. Стайка местных журналистов окружила, наперебой беря интервью. Вечером по всем телепрограммам, а наутро — во всех газетах Котицкий был главным героем дня. Смелый борец с коррупцией, наконец, расшевелил застоявшееся болото! Теперь на побережье, благодаря таким, как депутат Котицкий, наведем совместными усилиями порядок! Даже губернатор прокомментировал, отвечая на вопрос одного из журналистов:

— Я внимательно слежу за развитием событий, — по обыкновению рассудительно, неспешно говорил Сергей Трофимович. — Мы встречались с Алексеем Николаевичем, я его всячески поддерживаю. Молодец!

Однако на другой вопрос, по поводу внебрачного сына, губернатор отвечать наотрез отказался. Он уже неделю был не в своей тарелке, раздутая желтой прессой шумиха раздражала, создавала определенные неудобства. Не смертельно, как говорится, но неприятно. И все время думал, а что он должен сделать? Встретиться с сыном и его матерью? Даже представить себе трудно, что это будет за встреча. И как? Губернатор ведь — весь на виду, запросто куда вздумается не поедешь.

Головоломка эта неотступно следовала день за днем, и никак не приходило решение. Слава богу, дома жена со старшей дочкой не задавали вопросы, хотя, конечно, все знали. Здесь Сергей Трофимович решил опередить события.

— Садись, Люба, и ты, Нина, уже взрослая. По молодости, когда я после института в колхозе работал, было у меня… увлечение с местной учительницей. Любви, по-моему, не было — так как-то все получилось… А потом дороги наши разошлись. Вот, собственно, и все. Я и не знал, что у меня сын есть, — тут Верин покривил душой — прекрасно знал, но за давностью лет просто забыл.

— Ты бы съездил, может, помочь чем надо. Все-таки женщина в одиночку твоего сына воспитывала, — Любовь Федоровна, веринская супруга, была женщина сердобольная. И — понимающая.