Андрей Миколайчук - Кабульский отель

Был солнечный майский день. Я выбрал ресторан с огромными окнами, прямо напротив фонтана, занял столик с удобным мягким диваном, взял стакан, вазочку со льдом и приятельски подмигнул официантке.

Заполнив стакан кубиками льда доверху, я только собрался плеснуть в него виски, как услышал за спиной голос, который грустно говорил о теракте.

Повернувшись, я увидел седой затылок.

— Хочешь поговорить?

Обратился ко мне старик.

— Можно, — ответил я утвердительно, собрал посуду и перебрался за соседний столик.

Старик аккуратно сложил газету и посмотрел на меня.

— А о тебе, наверное, никогда не писали в прессе. Сразу можно распознать человека, о котором в заметках и репортажах говорят как о населении, что скажешь?

Начало разговора мне показалось интересным. Возразить было нечего. Действительно за недолгую жизнь особенного внимания моя персона не привлекала.

— Ты посредственность, дорогуша?

Я утвердительно кивнул.

— Значит ни капельки тщеславия?

Старик хитро улыбнулся, и достал из-под стола увесистый кулек, доверху заполненный газетами.

Уставившись в меня, черными глазами, старик пробормотал.

— Погоди-ка минутку, по-моему, я читал о тебе, как о группе неизвестных.

Подобный поворот меня развеселил.

— Вы ошибаетесь, в таких выражениях опознать личность невозможно.

— Не переживай дорогуша, я специалист.

Он вытащил из кипы экземпляр глянцевого журнала на турецком языке, и листая его сказал.

— Ну, точно, статья: «Спецслужбы провели операцию «Код да Винчи». Ты здесь упоминаешься, как обезвреженная группа неизвестных преступников.

Я залпом выпил виски и немного подавился кусочком льда. Старик удовлетворенно крякнул.

— Вы кто?!

Спросил я неожиданно громко.

— Мне представляться бесполезно, правильно выговорили мое имя только однажды, при моем рождении, — ответил старик.

***

Вскоре я оказался в Праге.

После разговора со стариком осталось много вопросов, я еле свыкся с мыслью, что демон обратился ко мне с просьбой.

Старик не сказал своего имени, а в ответ на мою снисходительную улыбку, объяснил, что родился от семени богемского крестьянина, отобранного в момент, когда он подсматривал за прачками на реке Влтава.

Действительно представить было трудно, что демоны появляются на свет как-то иначе.

После просмотра» Экзорциста» я знал, что имя у демона спрашивают только во время обряда изгнания, поэтому особо не настаивал.

Старик попросил нарвать в определенном месте фиолетовых цветов и положить букетик на дольмен, возле церкви Петра и Павла.

Когда я поднял тему вознаграждения, он оборвал меня на полуслове, и сказал, что это не совсем сделка.

Размышляя так, я неожиданно обнаружил, что к городу подобрался вечер.

Может я слишком впечатлительный, но мне показалось, что тень от фонаря приветливо завиляла хвостом, приглашая на прогулку ночной Прагой.

Я пробрался по переулкам на Староместскую Площадь, и держа ее за ориентир, нашел Вифлеемскую улицу. Отсюда начал свою проповедь Ян Гус.

Нацелив фотоаппарат, я разместил в композиции фонарь, стену и крышу дома.

Через минуту Луна, покачиваясь, вплыла в лужу, и я сделал два снимка, на память.

Я сомневался, исполнять данное обещание или нет.

Никакой выгоды это действие не предполагало.

— Собственно поэтому я и здесь, — закончил мою мысль человек севший минуту назад рядом на скамейку.

— Вы еще один безымянный демон? — спросил я улыбаясь.

— Что за глупости, — ответил он, — зовите меня Сэм.

Я поинтересовался, не американец ли он. Но человек ответил, что это сокращенное имя, от Самуэль.

— Вы читали, наверное, мое имя есть в ваших справочниках.

Потом криво улыбнувшись добавил.

— О себе вы вообще можете ничего не рассказывать.

— А напрасно, — возразил я. — Ваш предшественник, например, очень интересовался темой распятия.

— Правда? Он, наверное, продемонстрировал еще какой-нибудь фокус?

— Ну да, — ответил я. — Достал из под стола кулек с газетами, и описал мое прошлое.

— Полукровка! — фыркнул демон и поднял на меня черные, безразличные глаза.

Неожиданно для себя, я предложил Сэму выпить крепких напитков, моему телу необходимо было немного электричества.

— Бессмертие — это глупость, мы существуем до тех пор, пока наша жизнь кому-то требуется, в прямом и переносном смысле, — ответил Сэм на мой первый вопрос, доставая из-за пазухи бутылку.

Несмотря на нелестные отзывы Сэма, о своем предшественнике, я не удержался и отметил, что тот больше похож на нечеловека, и вкратце пересказал беседу о преисподней и адовом пламени, сжигающем человеческую душу.

— Ну, это полный бред! — грубо прервал мой рассказ Сэм.

— Верить в преисподнюю живя в двадцать первом веке? Полнейший бред!

— А как же вы? — спросил я, как то растерянно, — Вы, Ворота Ада, букетик, и всякие там сложности. О чем это?

Сэм снял шляпу, и я рассмотрел наконец его обыкновенное лицо, немного бледное и костистое.

— Действительно ерунда какая-то, — ответил он.

Я неожиданно обнаружил в себе некоторые сомнения. Происходящее очень смахивало на розыгрыш.

— Скажите Сэм, все это шутка? — без обиняков спросил я.

— Нет! — ответил твердо он.

— Вы видели когда-нибудь, как разрушается брошенный дом? Сначала незаметные трещины, крыша рухнет, стены вначале порастут кустами, потом сгниют и исчезнут, и в конце ветер заметет пустое место песком. Так происходит буквально со всем.

Я не очень понимал смысл сказанного, но решил не прерывать, демон все-таки.

— Знаете в чем на самом деле проблема? Мы с вами бесполезны и интересны только друг другу.

Он почему-то в конце фразы назвал меня «дорогуша».

***

Вся затея с букетиком становилась похожа на аферу, никакой мистики, и это радовало.

На следующий день, прогуливаясь, я поднялся от Влтавы, по лестнице на Вышеград и оказался в красивом парке.

Обошел собор Петра и Павла слева, как просил старик, оборвал клумбу и положил букетик на дольмен.

Ничего не произошло. Небо не потемнело, не поднимался ураганный ветер, и не сверкали молнии. Не произошло ничего.

Я тогда огляделся по сторонам, в надежде увидеть кого-то знакомого, с фотоаппаратом, хохочущего и тыкающего в меня пальцем. Но никого не было.

Парк был безлюдным, ни единой души вокруг, ни птиц, ни собак, даже насекомые не жужжали.

Я никак не мог избавиться от смысла этой пустоты, будто на самом деле был всего лишь обезвреженным преступником, из газетной вырезки, в кульке несчастного демона.