Александр Олейников - Дом №12

– Помилуйте, государь мой-с. – Кричала прачка, стоя на коленях и изливаясь слезами. – Все видела я, все знаю и была там, Господи Боже упаси меня окаянную-с.

– Да что же случилось?! – Кричали в волнении офицеры. – Что вы видели?!

– Все видела! Господи Владыка… В лес пошла-с на погост к покойнику своему и его там видела…

– Беростова?! – Ошеломленно спросил следователь.

– Нет государь мой, кузнеца их, Кузьму Архиповича, помешанного-с.

– Как кузнеца?! Это что же?! Какого кузнеца Кузьму Архиповича?! Где?! А ну не тараторь и расскажи обстоятельно!

Поднялся вдруг такой шум, такая суета, что все стало жутко и в то же время все что ни было порывалось теперь же на погост, ибо обнаружилась теперь же хоть какая-либо новая зацепка.

– Государь ты мой, – продолжала прачка Акулька, захлебываясь истерикой. – Вот-с пошла я, барин, на погост наш, что там-с, за мшаниками стоит, за болотцем, к покойнику-с. Да вот иду то я по темноте, по тропам то тамошним, и вдруг вижу как бы свечка горит в темноте то-с, далеко; пошла я туда и слышу вдруг, как какой-то мужчина в землянку речь свою обращает, погоди мол, сейчас я тебе ручонки то выбелю-с, барич. Чу, смотрю, да как ни есть сам Кузьма Архипович, его то я узнала, стоны и жуткие стенания из землянки доносились, да я взяла и в страхе как побежала домой во весь опор. Господи, помилуй меня-с.

Ну, как вы думаете, стоит ли уточнять мне, каковы были шум и паника после сказанного? В тот же миг отрядили четыре отряда, окружили болотник с погостом, куда доныне не додумались заглянуть, схватили помешанного кузнеца то того, да он взял сам себя и запорол. В землянке восемь тел нашли, девятым был самый Берестов, только недавно умерший. Экспертиза постановила, что он около месяца был в плену у Минина и был истязаем и бит каждый день, самого же его нашли также зарезанного, еще с горячею кровью.

Вот, господа, до чего оказывается может отчаяние дойти, ведь был такой исправный человек, и ведь никогда не подумаешь, что из-за смерти своей жены можно сойти сума, да причем стать таким маниакальным убийцей. До сих пор зловещая история ходит по тем краям, а в самом сельце уж подавно никто не живет.

Все мы молчали потрясенные и переваривали историю, рассказанную Запрудиным. Но вдруг Назаров, насыщенный таким рассказом, спросил нас всех как бы в пандан всеобщему настроению.

– А про курильню-то Петербургскую не слышали историю-то?

Все мы тут же уставились на него.

– Это про какую такую курильню? – Спросил его Запрудин с интересом.

– Как же, да вот что была на Невском, где дом то там стоял вдоль Невы, длинный дом такой в два этажа. Там и была она в подвале, а заведовал ею Лев Борисович Тенетников, не слыхали разве? Иван Андреевич, не слыхал ты? Ведь вот тоже про похищения; жуткая история.

– Ах, как не слыхал! – Воскликнул Запрудин. – Слышал краем уха, что-то там про утопленников, да только вот сути дела так и не понял. Расскажи ка нам всем обстоятельней.

– С удовольствием расскажу, итак…..

Мы с Запрудиным в предвкушении приготовились слушать историю, но, к нашему изумлению, Гаврилов вдруг запротестовал и стал склонять Назарова к тому, чтобы тот не стал оглашать ее.

– А нечего нам рассказывать такие страшные истории, поскольку к добру это не приведет, а ты, Василий Васильевич, давай ка лучше не совращай их молодые умы, а то сманишь их на гиблое дело; много уж людей понесло от этого Тенетникова.

– Позвольте, – отвечал я. – Да разве эти истории могут нанести нам какой-то действительный вред? Я вот очень хотел бы послушать историю, тем более что торопиться еще некуда, а за свою молодую рассудительность я сам могу отвечать.

– Право, Архип Савельевич, – говорил Назаров ободрено. – Нет тут вовсе никакой серьезности, тем более что это было уже давно, а господам рассказанная история не принесет никакого вреда.

– И впрямь, – говорил уже и самый Запрудин. – Никакого горя от того не последует. Конечно же пусть рассказывает.

– Добро, – согласился в итоге Гаврилов. – Да только вот потом я посмотрю, как никаких последствий из того не случится. Иван Андреевич то вон совсем еще молод, глядишь, потом будет еще жаловаться на тяжелую участь свою, мол, Архип Савельевич, помогите, а вот тогда и посмотрим. Никогда я еще не давал дурных советов, но коли уж так, так и делайте что хотите, а у меня ничего не спрашивайте.

Сказавши это, он, подперев голову под локоть, кажется, задремал. А Назаров тем временем уж начал рассказывать историю про загадочную курильню:

Как я уже и говорил, история эта случилась здесь, В Петербурге, на Невском проспекте, именно там, где сейчас находится один большой склад каботажных приборов. По времени это произошло… дай Бог памяти, кажется года три назад, но зловещий след и последствия, оставленные этим событием, сохранились и по сей день.

Итак, речь идет об Льве Борисовиче Тенетникове, управителе одной курильни, ставшей запрещенной и некогда устроенной в том самом складе, об котором я только теперь же упомянул. Как-то раз мне удалось повидать его, а потому смогу вам кратко описать его.

На вид ему может лет сорок пять, ростом он не столь низок, но и не высок, но зато весьма плечист и широк; носил всегда черную как смоль бороду, усы, баки и курчавые вихры, а лоб же его, помню, также был широк, что было несоразмерно с маленькими глазенками, так, что всю его физиономию можно назвать глумливой и насмешливой. Разговор у него деловой, деликатный, речь ведет плавно и обращается вежливо, любит курнуть трубку, а во всех его телодвижениях видна дарованная самим Богом харизма и красноречие. Он весьма умен, но самая ученость и прочие сферы просвещения его мало интересуют. Интересны же ему были море, флот и все что связанно с ним, ибо он бывал когда-то простым, но задорным матросом, который дослужиться до офицера все же не смог, но однако ж почти пятнадцать лет провел в море. Слыл в экспедициях отличным плотником иочень часто путешествовал в островную Европу и Голландию. Когда-то он покинул флот и перебрался жить в Стокгольм, а оттуда и в Петербург, вместе с Бог знает откуда взявшимся капиталом.

Прошло несколько времени и он выкупил большое помещение у самых берегов Невы (этот же склад), и учредил в нем обычную курильню опия, где собирались как и простые люди, так и бывалые в этом деле любители, настоящие курильщики, причем собирались там так, словно курильня эта стояла там всю жизнь, а не месяц с небольшим, и пользовалась славой одной из лучших в мире.

Но прежде чем я приступлю к самой сути истории, уточню несколько сведений об тот самом товаре, который сбывался в этой курильне по весьма завышенной цене, и кой также доставлялся Тенетникову Контрабандой(если верить тем, кто и сам курил его и был там, то есть именно те, заядлые тамошние посидельцы, кто лично рассказывал мне об том, и кто уж давно упокоился). Самый же этот товар имел на себе некое клеймо таинства, осмотрительности и воспрещения.