Лариса Капелле - Черное зеркало колдуна

В этот момент Федор услышал, как кто-то затарабанил во входную дверь, и стал спускаться.

– Кого это несет на ночь глядя? – заворчал Василий, но взял свечу и подошел к входной двери.

– Кто? – крикнул он, перед тем как отодвинуть засов.

– Арина! Откройте, дяденька! Я к Федору по срочному делу! – раздался девичий голос.

– Какое еще срочное дело на ночь глядя?! – возмутился Василий, но засов отодвинул. Девушка ворвалась внутрь и кинулась к Басенкову.

– Толоконникова забрали сегодня! Стражники пришли и забрали! Сказали, дьяк Стольский велел. А я сразу не смогла прибежать, только сейчас, Настя мне помогла!

– Стоило из-за этого по ночам бегать! – возмутился Василий, – Федору, чать, и без тебя это известно!

– Помолчи! Когда его забрали?

– Уже смеркалось.

– Оставайся здесь и жди меня! – приказал он и выскочил из дома.

Надо было действовать, и быстро. Все происходящее ему не нравилось.

Федор принесся в тюрьму.

– Где тиун бояр Шацких?

– Так увели к пытошных дел мастерам, – махнул рукой стражник.

Подьячий бросился в кремлевский подвал, где располагалось хозяйство палачей. Басенков переступил порог, и в нос ударил застарелый отвратительный запах крови, смешанный с запахом нечистот и горелой кожи. Большой подвал был освещен неровным светом лучин и масляных светильников. Их неверный, дрожащий свет вырывал из темноты покрытые темной плесенью стены из красного кирпича и земляной пол, пропитанный той же засохшей кровью и нечистотами. Федор обычно никак не реагировал на это земное воплощение ада, но сегодня все было по-иному. Пытошных дел мастеров было двое: Богша Первуша и Данилка Кривой. Занимались они своим делом с толком и расстановкой. То, что осталось от Толоконникова, было подвешено под потолок и стонало. Богша подошел и поддернул ремень, стон сменился отчаянным воплем.

– Давно он у вас? – стараясь казаться как можно равнодушнее, спросил Федор, отводя глаза от извивавшегося в бессильных попытках остановить свои страдания пленника.

– Недавно, да дьяк сказал, по-быстренькому и не церемониться, евойный человек только что ушел, все записал и ушел, – ухмыльнулся беззубым ртом Богша, – а мы вот только подергаем дурку этого, да и отпустим его к Богу, на тот свет, ему там всяко лучше будет, чем на этом.

Богша был балагуром и весельчаком, Данилка же, наоборот, слыл молчуном. Но оба были мастерами своего дела.

Федор поежился.

– Могу я тоже его допросить?

– Спрашивай, чего уж тут, – махнул рукой Богша, а Данилка тут же вылил на страдальца ковш ледяной воды.

– Никифор Щавеевич? Вы меня слышите? – спросил Федор.

– Счас услышит, – пообещал Богша и дернул слегка за ремень. Толоконников открыл правый глаз, левый уже превратился в кроваво-черное месиво.

– Пощадите, – простонал он.

– Ответь хорошему человеку, а потом и пощадим, – почти ласково произнес Первуша, а Кривой одобрительно замычал.

– Кто убил подьячих?

– А то вы не догадались! – просипел Толоконников.

– Вы все это делали по приказанию? – Имя Басенков специально не называл.

– Деваться мне было некуда, беглый я!

– Где зеркало?

– Не смогли мы его найти, с него все и началось! Ванька с Фомой проиграли его, а кому, не помнили.

– Поэтому их и замучили?

– А куда деваться, купцы самому царю пожаловались!

– Кто убил Фрола и Семена?

– Не моих рук это дело, пощадите, отпустите, Пресвятой Богородицей прошу, пощадите! Нету на мне никакой вины!

– Как же нету, – вступил в разговор Богша, – ты только что во всем признался – и что шайку организовал, и что купцов заморских ограбил, и что подельников своих убил, все чин по чину записал Феофан.

Федор отвернулся – Толоконникову уже ничем не поможешь – и быстрыми шагами поднялся наверх. Надо было срочно решать, что делать.

Бросился в свой Приказ – никого. Одно спасение: судья Земского приказа окольничий Васильчиков. Григорий Борисович Басенкова выделял и собирался сделать своей правой рукой. Необходимо было срочно посоветоваться. На его счастье, в доме окольничего не спали. Григорий Борисович, огромный кряжистый старик, только поужинал и находился в наипрекраснейшем расположении духа.

– Ну что, – вздохнул он, – раз дело срочное, то рассказывай.

Басенкова выслушал внимательно, широко улыбнулся и заявил:

– Вот потешил старика! А я уж не знал, как Стольского прищучить! Много слишком места стал занимать Яков, много, зазнался. А у самого рыльце-то, оказывается, в пушку, как ловко все обстряпал-то! Ишь, придумал – разбойную коммерцию организовать! А с англичанами, выходит, промахнулся! Только мой тебе совет: ты про это все забудь! Я тебя прикрою, не беспокойся, а ты продолжай делом смерти сказителя этого заниматься. И хорошо, что сегодня мне сказал, время у меня будет! Донесли мне, что Яков на тебя жалуется, мол, заносчивый ты стал да самонадеянный! Что, мол, приструнить тебя надобно, а то зазнался, без роду без племени. Так что мы теперь его самого-то и приструним! А тому, кто тебя предупредил, спасибо скажи да рублем подари, серебряным! Ты же не знаешь, что Феофан про тебя в отчете своем написал. На любого человека запросто наговорить можно, а Толоконников твой до рассвета не доживет!

От Васильчикова Федор зашел в Приказ, захватил записи Фокина, книгу с записью челобитной спрятал на всякий случай. Убедившись, что ничего не забыл, отправился домой. На улице стояла глубокая ночь. Дядя открыл сразу же, видать, стоял под дверью.

– Где ты пропадал? – накинулся он на племянника.

– Арина не ушла?

– Нет, я не ушла, – Арина шагнула вперед, – а теперь ты вернулся, и я пойду.

– Куда пойдешь, ночь на дворе, – произнес Федор и потянул ее за собой наверх, – у меня заночуешь, а я внизу на лавке устроюсь.

Наверху зажег свечу. Арина быстро огляделась и вздохнула:

– Хорошо-то у тебя как!

– Спасибо, что предупредила! – с чувством проговорил Федор. – Ты спи, а я пошел.

А она улыбнулась как-то странно и подошла к нему, руки на плечи положила:

– Не уходи, останься. Я ведь нравлюсь тебе, правда ведь, нравлюсь?

Федор застыл, не в силах двинуться. Арина приникла к нему:

– Ты только, милый, не уходи! Я у тебя ничегошеньки не попрошу, не бойся! Я ведь бесприданница, не ровен час, что с тетей случится, так одна мне дорога в монастырь, еще кому я нужна?! А тебя как увидела, сразу подумала, что будь что будет, а хочу узнать только с тобой, как это все! Милый, иди ко мне!