Хорхе Молист - Возвращение катаров

— Вы бы хотели попробовать? — задал вопрос Дюбуа.

— Вспомнить предыдущие воплощения?

— Именно.

— Был бы счастлив!

— Речь идет о ритуале продвинутой ступени, — высказал свое мнение Кеплер. — Это может оказаться преждевременно.

— Верно, — подтвердил Дюбуа. — Действительно, часто попытка предпринимается, но не дает никакого результата. Вы можете сильно разочароваться, если будете слишком многого ожидать от эксперимента.

— Петер, — вмешалась Карен, — я думаю, что Хайме готов.

— Я согласен с Карен, — высказал свое мнение Дюбуа, обращаясь к Кеплеру. — И если господин Беренгер согласен следовать нашим правилам и соблюдать нормы, я думаю, нам следует дать ему такую возможность как можно быстрее. Например, прямо завтра.

— Хорошо, — согласился Кеплер. — Вам виднее. Вы знаете, чем мы рискуем. Если, несмотря на мои опасения, вы хотите попробовать, то пусть завтра.

— Что скажете, Беренгер? — спросил Дюбуа. — Хотите присоединиться к нам?

— Я хочу испытать эти ощущения. Карен говорила мне о некоторых правилах, и я согласен принять их.

— Позже вы узнаете все детали, — вмешался Кеплер. — В целом правила касаются трех пунктов: во-первых, никому не рассказывать о том, что вы здесь увидите или услышите. Во-вторых, использовать все возможности, чтобы помогать братьям и всеми возможными способами способствовать достижению целей группы. В-третьих, разумно строгое подчинение лидерам организации.

— Я готов принять эти правила, только если речь идет о разумном подчинении.

— Значит, завтра состоится ваше посвящение, господин Беренгер. — Дюбуа заговорил медленнее. — И помните, что назад дороги нет. — Он уже не улыбался, его лицо изменилось, казалось, что это другой человек. У Хайме побежали мурашки по коже. Кого же он ему напоминал? — Подумайте хорошенько этой ночью. Если завтра вы передумаете, ничего страшного. Ритуал подождет, а вы можете войти в нашу группу с меньшей степенью ответственности. Обдумайте все, и если вы не готовы, то не стоит спешить.

Хайме посмотрел на Карен. Она сделала ему утвердительный знак.

— Если передумаете, скажите утром Карен, — предупредил Кеплер. — Если нет, увидимся в одиннадцать. Вы должны быть уверены.

— Я приглашаю тебе поужинать у меня дома, — сказала Карен, когда они выходили.

Хайме почувствовал ее теплую и мягкую руку, и счастье заполнило его.

Но снова из глубины возник голос, предупреждающий его об опасности.

На Хайме была надета белая туника, и поэтому небольшой зал, в котором они находились, напомнил ему раздевалку солярия. Ему сказали, что немногие способны с первого раза вспомнить свои предыдущие жизни, и он ждал этой попытки с интересом, хоть и немного смущенный странностью ритуала.

— После я тебе все объясню, — сказала ему Карен.

Этим утром он проснулся и ощутил рядом в кровати ее горячее тело. Они позавтракали, перекидываясь шутками, на ее кухне, уже залитой солнечными лучами. Затем они сели в машину и доехали до торгового центра, где Карен притормозила и сказала ему:

— Ты должен надеть это. Не удивляйся, если ничего не будет видно, для этого они и предназначены.

Она протянула темные очки с боковыми стеклами. Хайме надел их и убедился, что действительно ничего не было видно.

— К чему этот маскарад, Карен?

— Доверься мне. Позже ты все поймешь сам, а сейчас просто доверься мне.

У Хайме не было другого выхода. Он чувствовал, как Карен проезжала по парковке, затем она остановила машину и открыла дверцу с его стороны.

— Не двигайся и, пожалуйста, не трогай очки, — попросила она, помогая ему выйти.

Она отвела его в другую машину и усадила на заднее сиденье.

— Здравствуйте, Беренгер. — Хайме узнал голос Кеплера. — Как вам нравится наш маленький магический спектакль?

— Я стараюсь получать удовольствие, Кеплер, очень стараюсь.

Карен села рядом с ним и взяла его руки в свои; машина тронулась. На последнем участке пути, который длился около часа, Хайме чувствовал подъемы и резкие повороты. Они остановились, и он услышал, как открывается автоматическая дверь гаража. Они прошли по коридорам и спустились по узкой лестнице. Когда ему позволили снять очки, он увидел этот маленький зал.

— Ты очень хорошо себя вел, — сказала Карен тоном, которым обычно говорят с маленькими детьми. — Теперь снимай всю одежду и обувь и надень эту тунику. Оставайся здесь, пока за тобой не придут.

Через пять минут появилась Карен, одетая так же, как он, и босая. Когда она взяла его за руку, Хайме воспользовался моментом и слегка обнял подругу, убедившись, к своей радости, что под тонкой тканью на ней ничего не было. Он хотел было приподнять ее тунику, но Карен выскользнула из его рук.

— Перестань, сейчас не время, — предупредила она его, грозя указательным пальцем и нахмурив брови. — Веди себя уважительно. Это очень серьезно и важно для нас и будет, надеюсь, важно для тебя. Не ставь меня в глупое положение.

Хайме не мог не замечать комичности этой сцены, но решил, что лучше согласиться с Карен, дабы избежать неприятностей.

— Ладно, буду хорошим мальчиком.

Она провела его по короткому коридору, почти в потемках, и открыла дверь, раздвинув тяжелые занавеси. Это была комната обычных размеров, где тяжелые драпировки темно-гранатового цвета закрывали стены, пряча двери и возможные окна. Дальняя стена была вырублена в скале, Хайме ощущал, что они находятся где-то под землей.

На каменной стене висел старинный ковер два на три метра, защищенный сверху стеклом. Электрическая лампочка, мягко освещавшая ковер, была единственным источником света в этом помещении.

На добротном деревянном столе стоял позолоченный кубок, инкрустированный красными и зелеными драгоценными камнями, и четыре свечи, издававшие необычный аромат.

Ковер притягивал взгляд Хайме. Он казался очень старинным. Его цвета стали блеклыми, но персонажи разных размеров были изображены на нем хоть и примитивно, но так выразительно, что, казалось, целый мир двигался и жил на ткани.

Большая подкова, вытканная из золотых и серебряных нитей, сверкала в центре ковра.

Над подковой находилась главная фигура — Христос-Бог, царь и господин согласно канонам романского искусства. Иисус был изображен в реальной одежде, с широко раскрытыми глазами и серьезным лицом. У него была борода и выгнутые брови. Его поза была статичной, он смотрел прямо перед собой, восседал на троне, и весь его силуэт был вписан в овал. Правая рука поднималась в жесте благословения, левая придерживала книгу.

Весь образ излучал спокойное величие. Над нимбом, который осенял его голову в виде лучей в форме креста, виднелась греческая буква омега, последняя буква алфавита. В Средние века она символизировала конец времени и Страшный Суд. За пределами овала два ангела поклонялись божеству.