Людмила Феррис - Синдром выгорания любви

— Врут. Не было у меня здесь никаких романов. Общались мы с ней, не спорю. Кстати, я слышал, что ты в тюрьме сидела. Это правда?

— Было такое, — Юлька без запинки назвала статью. — Кража.

— Не похоже, — Петр Петрович прищурился и подозрительно глянул на Юльку. — Ну не похожа ты на сидевшую в тюрьме!

— И хорошо, что не похожа. Я новую жизнь начала, — еще не хватало, чтобы ее раскусил бывший участковый. Зря она думала, что здесь все потеряли память и впали в маразм.

— Ну начала, и хорошо. С тобой поговорить приятно. А что про Пашу, так советовалась она со мной.

— Да мне про нее Глафира Сергеевна, ее соседка, рассказывала, что она в свое время была самым модным мастером и что попасть к ней на стрижку было просто невозможно.

— Мы с ней познакомились уже здесь. Она, между прочим, нашу директрису в молодости знала, может, тоже кто из ее родни к ней в парикмахерскую ходил.

— Да, в нашем городе через третьих лиц могут быть все друг с другом знакомы, — согласилась Юля.

— А советовалась она со мной как с милиционером. Сложное у нее положение было. Она утверждала, что убила человека. Спрашивала, могут ли ей это простить за давностью лет.

— Кого она могла убить? Зарезать в парикмахерской ножницами?

— Знал я про это убийство, громкое дело было, хотя и не мой участок. Но Паша умерла, что я зря буду на нее наговаривать. Мне казалось, что ей хотелось себя оговорить, такое при стрессах тоже бывает. Вот она и придумала это убийство. Я вот запамятовал многое из того, что она говорила. Да и ерунда все это. Никого уже нет в живых в этой истории. Не мог он к ней по ночам приходить.

— Кто он?

— Тот, кого она убила.

28 лет назад

Раз в году Клара с дочерью лежала в московской клинике, в хорошей палате. Это был так называемый «профилактический осмотр». Что это за профилактика такая, она не совсем понимала: если болезнь неизлечима, зачем лишний раз девочку мучить, ставить системы, болезненные уколы. Сашенька была в отделении общей любимицей.

— Солнышко мое фарфоровое, — так называл девочку лечащий врач Игорь Петрович Потехин. — Сколько в ней доброты, позитива, участия.

Сашенька действительно легко знакомилась с другими детьми, расспрашивала об их здоровье. Собственно, о здоровье детей больше волновались и переживали родители, но девочка понимала, что она не такая, как все.

— Мама, а Миша меня обзывал. Сказал, что я уродка.

— Сашенька, не обращай внимания. Мальчишки всегда обзываются.

Кларе хотелось оградить ребенка от косых взглядов и любопытства окружающих, ей нужно научить дочь правильно относиться к своей проблеме, к своей необычности, к своему «я». Сказка о гадком утенке здесь не годилась, потому что в их случае не могло быть счастливого конца. В библиотеке она не нашла ни одной истории из жизни людей, имеющих нестандартную внешность и достигших успехов. Да и как объяснить дочке, что ее болезнь — редкость, что не больше пятидесяти человек в мире страдают ею, отсюда такое внимание медиков. Клара теперь знала назубок название заболевания — синдром Хатчинсона — Гилфорда. Генетическая мутация белка, вызывающая ускоренное старение организма. Детская старость. Ее любимая девочка с разбухшими венами, выкатывающимися глазами, оттопыренными ушами превращается в столетнюю старуху, стареет быстрее, чем ее мать. Как принять все это ребенку? Такие дети живут и стареют, словно по собачьему летоисчислению. Каждый день Сашенька принимает аспирин и другие лекарства, разжижающие кровь, но это так мало помогает. Кожа девочки становится совсем бледной, почти прозрачной, а во рту вырос второй ряд зубов, волосы почти все выпали, и Сашенька носит панамку, детскую панамку, по ее настоящему возрасту. Почти все, кто впервые видит девочку, не могут сдержать возглас удивления. Единственная, кто ничем себя не выдал, — ее парикмахер Прасковья, которую она пригласила домой постричь Сашеньку. Тогда, несколько месяцев назад, еще было, что стричь. Занималась по школьной программе Саша тоже дома.

— Мама, я всегда буду старой? Посмотри, какая у меня кожа.

Сашенька оттянула сморщенную кожу на маленькой ручке.

— Я думаю, что нам вместе нужно преодолеть твою болезнь. Ты — необычная девочка.

— Мама, разве ты не видишь, что я не девочка, а старушка?!

— Ты девочка, просто у тебя есть проблемы с одним геном, так бывает.

— Это из-за тебя или из-за папы? Вам нельзя было заводить детей?

— Сашенька, ты наш любимый ребенок, но медицина не знает причину твоей болезни.

— Миша сказал, что я скоро умру, потому что я — мерзкая старуха.

— Я поговорю с Мишиной мамой, он перестанет говорить тебе гадости, а то у него чирей на языке вырастет. Кстати, он тоже лысый.

— Но мама, Миша мальчик, а мальчики могут быть лысыми, девочки — нет. — У Сашеньки была своя, неоспоримая логика.

— У тебя вырастут волосы, — сдерживая слезы, сказала Клара. — А хочешь, мы с тобой парик купим? Красивый, с белыми кудрявыми волосами. Или Пашу попросим сделать, она знаешь какая мастерица.

— Я не хочу парик, я хочу свои волосы.

Врач Игорь Петрович был единственным человеком, с которым можно было поговорить и посоветоваться. Клара видела, что он смотрит на нее глазами не доктора, а мужчины, но у нее даже объясниться с ним не было сил, она могла говорить и думать только о дочери. Ее муж Саша звонил на пост в больницу регулярно, справлялся о здоровье дочери, но Клара понимала, что рано или поздно в его жизни появится женщина, а может, уже появилась. Он же не виноват, что Клара родила больную дочь и теперь привязана, прикована к ней. Клара знала, что она — красивая женщина, но уделять внимание своему любимому мужу она не могла. Сашенька, только Сашенька занимала все ее свободное время.

— Как сегодня ваши дела, девчонки? — у Игоря Петровича всегда было хорошее настроение. — Температура нормальная, так, а горло? У меня, между прочим, сегодня день рождения, — радостно сообщил он.

— Поздравляем, — хором произнесли мать и дочь.

— В честь этого сегодня угощаю тортом, а вас, Кларочка, коньячком.

— Спасибо, я не пью совсем.

— А вот это явное упущение, и я, как медик, должен это исправить, — он посмотрел на нее очень выразительно, и она вдруг почувствовала, что сердце ушло в пятки.

Клара Андреевна слышала, как смеялись медсестры в процедурной, как звенела посуда. Игорь Петрович был видным мужчиной, и, конечно, женщины баловали его вниманием. Торта Сашенька так и не дождалась и заснула. Игорь Петрович пришел в палату поздно, в руках у него был пакет, из которого он, как фокусник, вытащил тарелку с тортом, тарелку с сыром и бутылку коньяка с рюмками.