Джон Хейсти - Человек без лица

Улыбнувшись лучезарной улыбкой, Пит произнес с наигранной любезностью:

— Благодарю вас, господин окружной прокурор. Благодарю вас за вашу доброту и рассудительность.

Проходя мимо толстухи-секретарши, он и ее озарил такой же лучезарной улыбкой.

Пит был уверен в правильности своей тактики. С Тарстоном он был честен и искренен. Он проинформировал его о том, что собирался представить новые улики, и выразил желание с ним сотрудничать. И то, и другое было правдой. Пит мог поклясться в этом на свидетельском месте. А главное — он припер Тарстона к стене: ведь об этой новой улике узнает весь город, и дело Ваймера придется возобновить.

Остаток дня Пит посвятил подготовке сообщения о расследовании. Он хотел составить беспристрастный, объективный репортаж. Ни редактирования, ни эмоций — простые, четкие, проверенные факты.

Он писал медленно, тщательно обдумывая свою тактику. В пять часов Хейзл принесла ему номер «Пресс Энтерпрайз». Сообщение о расследовании по делу Ваймера было помещено на первой странице, но лишь один-единственный абзац заслуживал того, чтоб его напечатали. В нем говорилось, что следственное жюри, опираясь на показания окружного медицинского эксперта доктора Лэнга, пришло к заключению, что смерть была вызвана несчастным случаем. Упоминались лишь две фамилии: Лэнг и Ваймер. Ни слова о показаниях Пита. Во всей статье ни разу не промелькнуло слово «убийство».

Вдруг у Пита возникла идея. А что, если начать сводку точным цитированием статьи из «Пресс Энтерпрайз», а затем перейти без комментариев к подробному отчету о расследовании, непосредственным очевидцем которого он являлся? Он расскажет о нетерпимости Тарстона к свидетелям, чьи показания противоречили его собственной точке зрения, о флемминговских методах ведения расследования. Затем прибегнет к средству, которое Хоби называл «наживка», и закончит сообщение словами: «Не забудьте включить свои приемники завтра в это же время, и вы узнаете о новых уликах, которые целиком опровергнут показания доктора Лэнга».

Окончив писать, Пит с приятным сознанием того, что сегодняшняя сводка, несомненно, привлечет к себе внимание, дал перепечатать ее Хейзл. Передав сводку в эфир, он почувствовал большой подъем. Обычно он нервничал перед микрофоном, смущался. Не имея достаточного опыта диктора, часто запинался, терял нужное место и подолгу искал его. Но сегодня вечером голос его звучал решительно, искренне, речь была четкой и плавной. Даже Билл Грейди, слушавший все предыдущие сводки с рассеянным видом, сейчас проявил интерес и через окно контрольной студии показал Питу большой палец.

За рулем Пит расслабился, дав волю ощущению уверенности и силы, упиваясь восторгом, ни с чем не сравнимым восторгом удовлетворенной мести. Подъезжая к особняку Корумов, он беспечно насвистывал какую-то мелодию, что-то легкое и бездумное. Особняк был сразу же за территорией колледжа в квартале, известном под названием Факультетский Ряд, где высились старомодные кирпичные дома с опрятно подстриженными живыми изгородями и ухоженными газонами. Особняк, который теперь занимали Корумы, в течение последних пятидесяти лет был резиденцией всех директоров колледжа. Он стоял на углу, был больше других и имел подъездной путь, ведущий к заднему подъезду.

Элоиза Корум открыла дверь, прежде чем Пит успел подойти к ней. Она была в синем халатике и с аккуратно уложенными на голове бигуди.

— Я услышала, как хлопнула дверца вашей машины, — сказала она. — Проходите, Пит. Боюсь, я все перепутала. Во-первых, Клода вызвали в столицу штата для встречи с Харви Диркеном и членами какого-то комитета. Это все по поводу назначений. А кроме того, я забыла, что пообещала нашей кухарке отпустить ее на сегодняшний вечер. Как вы думаете, мы могли где-нибудь пообедать?

— Это было бы чудесно, — ответил Пит.

— Я совсем готова, осталось только надеть платье и причесаться. — Она взяла у него шляпу и пальто и открыла дверь в гостиную, мрачную, старомодную комнату. На полу лежал серый с лиловыми пятнами ковер. Гарнитур, состоящий из очень жесткого дивана и стульев, никак не гармонировал со светлым модерновым кофейным столиком, на котором стояли бутылки шотландского и американского виски, алюминиевый кувшин с кубиками льда, бутылки с газированной водой и бокалы.

— Шотландское или американское? — спросила Элоиза.

— Шотландское, и не слишком много содовой, — ответил Пит.

Она приготовила для него и для себя по бокалу и села на другом краю дивана.

— Я была бы уже одета, если б меня не отвлекла ваша передача, — сказала она. — Пит, я боюсь.

Пит, с любопытством разглядывавший крикливо яркие обои, перевел взгляд на нее:

— Сегодня за коктейлем вы сказали мне, что в Уиллетсе все чего-то боятся, — ответил он, посмеиваясь.

— Я хотела сказать, что боюсь за вас. Вы делаете так много глупостей. Вы смотрите на Уиллетс как на провинциальный заштатный городишко, в котором можно позволить себе все, что угодно. Поверьте мне, это не так. Может, раньше и существовали провинциальные городишки, но теперь их нет. Вы слишком долго жили вдали от Америки.

— Я никогда не считал Уиллетс провинциальным городишком, — возразил Пит. — А что за глупости я делаю?

— Ваша сегодняшняя передача была явной ошибкой.

— Это были всего лишь последние известия.

— Нет, Пит, вы прекрасно знаете, что это были не просто последние известия. Это была атака на Элика Тарстона, Флемминга, доктора Лэнга и в какой-то мере на Мэтта Камерона, издателя «Пресс Энтерпрайз». Издеваясь над его газетой, вы, в сущности, издевались над ним самим. Пит, зачем вы умышленно наживаете себе врагов?

— Я никогда не наживаю себе врагов умышленно. Я делаю все возможное, чтобы этого избежать. Но порой это выше моих сил. Разумеется, я вовсе не думаю, что доктору Лэнгу и остальной компании понравилось то, что я сказал сегодня вечером, но, повторяю, это были всего лишь последние известия.

— Вы можете передавать последние известия, в которых не содержится нападок на влиятельных людей. Ведь они тоже могут вам крупно навредить. А кроме того, зачем вы все время твердите об этом пресловутом деле Ваймера? Что, Ваймер — такая уж важная персона? Сегодня во время ленча я спросила о нем у Мириам Диркен. Она отродясь о нем не слыхала, а уж она-то прожила тут всю жизнь и знает каждого.

— Я не говорю, что Ваймер важная персона. Но его убили, и убийца все еще гуляет на свободе… Если ему вдруг взбредет в голову убить кого-то еще, он вполне может это осуществить. Тот факт, что Ваймер сам по себе ничто, делает убийство еще более страшным. Насколько я могу понять, причин не было никаких, просто бессмысленное, садистское, маниакальное убийство. Этот тип в синем костюме подошел себе, увидел старика, сидящего в одиночестве на скамейке в парке, прошиб ему голову и исчез. Знаете, я начинаю верить вашей фразе, будто в Уиллетсе все чего-то боятся. Начинаю верить, что этот Синий Костюм держит в таком страхе полицию и окружную прокуратуру, что те даже боятся его арестовать.