Александр Бушков - Волк насторожился

– Подробнее о Цвирко.

– Я его не знаю. Кодовое имя – Ангел. А так мне известна только фамилия.

– В Куала-Джампуре действовали люди Решетова?

– Да.

– Где Озеровская?

– Мы ее не нашли. Она о чем-то догадалась и исчезла. Люди Решетова ее ищут параллельно группе Логуна, но пока безрезультатно.

– Елагиных убрали?

– Да.

– Кто? Я задал вопрос…

– Горшков из следственного отдела.

– Кто планировал устранение?

– Я…

– Причины?

– Озеровская искала у них помощи, так было бы гораздо быстрее. Они что-то заподозрили, отказались, но все равно нужно было позаботиться о секретности…

– Кто сообщил, что Озеровская обращалась к Елагиным? Спаровский?

– Да.

– Что еще планируется предпринять против «Интеркрайта»?

– Ликвидация начальника службы безопасности Черского и направление в Шантарск комиссии с широкими полномочиями. Их планируется взять под указ «двадцать-двенадцать» и продержать какое-то время в полном бездействии. Потом они уже ничего не смогут доказать…

– Кто формирует комиссию?

– Решетов. Он должен вскоре получить подпись президента…

– А президент получит материалы, препарированные вашей группой?

– Да. В Шантарске действуют Логун и Ангел… то есть Цвирко. Логун, правда, периодически отлучается в Байкальск… Но Цвирко работает там постоянно.

Изображение вдруг пропало, замелькали заполнившие экран беловатые хлопья. Цифирки счетчика пленки больше не менялись. Запись кончилась. Данил не стал прогонять вторично ни одного куска, он и так все прекрасно запомнил.

Через пару минут появился Саладин. Сел напротив, плеснул себе в бокал немного коньяка.

– Добавить к этому почти нечего, – сказал он. – Во время… более детального допроса он повторял то же самое. Вероятнее всего, вашу ликвидацию разрабатывает Цвирко. Полковник о нем ничего не знал, поэтому никаких подробностей нет. Я не рискнул бы утверждать, что Цвирко работает в вашей фирме, но склонен думать, что это кто-то из тех, кто в р а щ е н в ваши шантарские дела. Вполне может оказаться так, что вы его знаете.

– Скажите, а полковник…

– Все в порядке, – чуть приподнял ладонь Саладин. – Обстоятельства, при которых ему пришлось расстаться с этим миром, признаны самыми естественными, и ни у кого не возникло ни малейших сомнений… И последняя, весьма важная деталь. Компания «Бренто» – это «крыша». Под ее вывеской действует другая. Уяснили, какая? Наши друзья… кое-кто из них ваши торговые партнеры, как вы, быть может, догадались… установили это совершенно точно.

– Так… – сказал Данил. – А вот интересно, известно ли это Ликутову со товарищи?

– Не думаю, – слегка улыбнулся Саладин. – Это-то и самое пикантное… Наша троица упивается своей оборотистостью и проворством, ни о чем не подозревая. Ничего удивительного – это не деловые люди, это попки, которым платили за подписи и резолюции, лицензии и квоты. Вот они и возомнили о себе… Конечно, от безнадежности разум у них изощрился. Они потеряли поддержку серьезных банков, вообще серьезных людей, но из политики уходить не хочется, потому что кушать нужно каждый день, а собрать в закрома удалось не так уж много. И жажда власти, конечно… Клад – это единственная возможность получить средства на избирательную кампанию. Без этих денег они кончены, а в случае разоблачения покойники вдвойне. Потому держаться будут до последнего…

Данил усмехнулся:

– Ну, поскольку мое будущее мне известно, я тоже постараюсь побарахтаться…

– У вас будут еще вопросы?

– Нет, – сказал Данил.

– Мне кажется, вам следует побыстрее вернуться домой. Передайте вашему шефу, что мы выполнили все взятые на себя обязательства. В аэропорт вас отвезут и посадят на подходящий рейс.

– Можно, я позвоню? – спросил Данил.

Саладин несколько секунд изучал его взглядом, улыбнулся уже веселее:

– Собираетесь уже сейчас ставить ловушку?

Данил молча кивнул. Но тут же честно уточнил:

– Попытаюсь…

– Что ж, я слышал о вас кое-что хорошее. Если вам удастся выпутаться из этой истории, сотрудничество наших корпораций может иметь продолжение…

…Лара вошла в квартиру первой, сделала два шага, остановилась, и ее вдруг явственно затрясло.

– Эй, ты что это? – недоумевающе уставился на нее Данил.

– Это девичий трепет, – безмятежно объяснила она. – Ну должно же юное создание, входя впервые в квартиру предприимчивого мужика, испытывать девичий трепет? Честно пытаюсь испытать. Получается?

– Нет.

– Что ты такой смурной?

– Зуб болит, – сказал Данил.

Это и была его новая обитель, двухкомнатная квартира в только что сданном доме на южной окраине Шантарска – именно эту окраину он выбрал за то, что окрестные улицы и магистрали как нельзя лучше позволяли играть в самые разные игры: проверяться на слежку, уходить от погони, ездить «в город» и возвращаться оттуда доброй полудюжиной трасс, а значит, использовать массу комбинаций.

Обставляли, конечно, наспех, но справились на пятерку – и сигнализация готова, и холодильник полон, а в прихожей старательно прикреплены все исторические фотографии с его последней квартиры, именно в том же расположении.

– Какой старый дядя Брежнев и какой ты тут молоденький… – после вдумчивого изучения документов эпохи сделала вывод Лара. – Обаяшка… Расскажи что-нибудь интересное про то время.

– Тогда в каждом рубле было сто копеек, – сказал Данил.

– Копеечки я помню, показывал кто-то… Уморительные такие крохотули. На них и в самом деле можно было что-то купить?

– Массу полезных вещей.

– Хорошее начало для сказки, – она сунула руки в карманы джинсовой курточки, закинула голову: – Это было в те былинные времена, когда в каждом рубле насчитывалось сто копеек, а за бананами стояли огромные очереди, и порядок в них наводили милиционеры с дубинками…

– Бананов вообще не было, – сказал Данил. – А порядок наводили в очередях за водкой. Ты… впрочем, откуда тебе знать.

– Ну что делать? Я серьезно в этой стране себя чувствую, как космонавт на Марсе. Приезжала сюда раз в год на пару недель, да и то в основном в Крым… Вот такое я чудовище, – она остановилась перед зеркалом и обеими руками поправила прическу, краешком глаза следя за его реакцией. – Ты мне будешь показывать ванную?

– Уймись, – сказал Данил. – Иначе я в самом деле решу, что нимфомания у тебя фамильная…

– Унялась… – Она распахнула дверь на балкон, постояла у перил, вернулась в комнату. – Бог ты мой, ну и пейзажик… Тошнить начинает.

Пейзаж, и в самом деле, навевал уныние. Окна выходили на пустырь, загроможденный обломками бетонных панелей, ржавыми железяками и прочими отходами строительных работ, представленными в богатейшем ассортименте. Пустырь тянулся метров двести, до широкого канала с серой водой, за которым начиналось дикое поле.