Александр Бушков - Волк насторожился

– Я вашему генералу давал слово офицера, – сухо ответил Данил. – А я такими вещами не шучу. Даже теперь.

– Однако приготовили подстраховку?

– Ну, не совсем я, – сказал Данил. – Это местный кадр. Прелюбопытнейшие вещи, оказывается, творились вокруг долины последние сорок пять лет…

– Командир! – жалобно воззвал дядя Миша. – Может, мы их пока хоть прикроем? Крутовато все же…

Они минут за пять уложили трупы рядком и прикрыли полотнищем, в котором, похоже, нужды больше не было. Его как раз хватило, чтобы укрыть тела полностью. Оглядываясь временами, Данил видел, что Лара, уже искупавшись и переодевшись, назад не торопится, сидит над ручейком, повернувшись к ним спиной, этакая печальная нимфа здешних вод. По правде говоря, у него тоже стоял в горле комок, но он знал, что вытерпит. Когда умирают те, кто хотел тебя убить, особой тоски и душевного дискомфорта как-то не испытываешь…

Над полотнищем уже жужжали мухи. Показался Борус, ведя в поводу низкорослого монгольского конька – головы коня и человека были на одном уровне, а это означало, что конь даже крупнее собратьев. Данил оглянулся на тех, которые столь неожиданно достались в наследство. Увы, ковбой из него не получится, сто лет не ездил верхом. Он все же хотел подойти, но кони шарахнулись, прижимая уши, визжа и скалясь. Данил плюнул и отступился. Конь может цапнуть почище собаки, а эти дикари всю руку способны оторвать… Великолепные, вообще-то, животные – сутками могут скакать без устали, пропитание добывают сами, зимой копытят траву из-под снега.

Борус привязал своего Россинанта поодаль, подошел и сказал:

– Вам их не взять, здорово приучены к хозяину…

– Ведь сдохнут же на привязи?

– Да нет, когда проголодаются, перегрызут арканы и уйдут.

– Домой?

– Конечно, в армыш. [5]Это далековато, пока там забеспокоятся, мы уже будем на месте…

– Но ведь могут оказаться и другие такие шайки?

– Боюсь, могут… – кивнул Борус. – Мы справимся с любой, но лучше побыстрее уходить. Чтобы никто не связал эту падаль с нами.

– Пожалуй, – кивнул Данил. Повернулся к ручью и крикнул: – Мисс, мы ждем только вас!

Лара неохотно подошла, избегая встречаться с ним взглядом. Лицо у нее было совершенно сухое, а вот в глазах затаилось н е ч т о – отпечаток первого горького и страшного опыта, прекрасно знакомый Данилу по другим ситуациям и другим людям. Отпечаток этот остается навсегда, понимающие люди его всегда усмотрят…

– Вот так и учит жизнь, – сказал он тихо, наклонившись к ней.

Лара вскинула на него глаза:

– А ты бы правда смог…

Усмехнувшись, Данил поднял с земли флягу с коньяком, содержавшуюся в качестве НЗ, отвинтил стаканчик, потом колпачок. Наполнил стаканчик до половины и бесцеремонно подсунул к ее губам:

– Пей. Пей, кому сказал… Молодец. А черт его знает, прелесть моя, что бы я смог, что нет. Лучше не доводить до таких ситуаций, вот и все…

– Кто это такой? – спросила она шепотом.

– Хороший человек.

– Т в о й человек?

– А как же, – сказал он браво.

– А он поможет…

Данил сделал скромные глаза, и она покладисто умолкла… А ведь будет недурная сцена, когда она сообразит, что клад везут абсолютно благонравно для передачи властям. Следует заранее прикинуть, как ее унимать. Хорошо еще, без оружия осталась, все спокойнее…

Он оглянулся и махнул рукой:

– Снимаемся, господа! Пошел аргиш!.. [6]

На сей раз лидером оказался Корявый. Валентин деликатно, но решительно сманеврировал так, чтобы быть поближе к Данилу и замыкавшему цепочку Борусу. Впрочем, понять его можно было – послушать Боруса стоило…

– Отдел был создан тогда же, в пятидесятом году. Когда с обеих сторон пограничники отошли вглубь, и образовалась ничейная земля. Она и в самом деле ничейная. Территория в двести восемь квадратных километров словно бы выпала с карт. Она не принадлежит ни России, ни Китаю, ни Монголии. – Борус усмехнулся. – Отсюда возникает занятный юридический казус. Я плохой знаток международного права и не знаю, что оно советует в таких случаях, но казус прелюбопытнейший: это не обычная нейтральная полоса меж границами государств, а именно ничья земля. Мы уже, кстати, на нее вступили. Юрисдикция прилегающих государств на этот клочок не распространяется, отсюда выходит, что здесь не действует ни один закон. Клад словно бы н и ч е й. Опытные юристы где-нибудь в Гааге могут тянуть дело годами.

– Подождите, – сказал Данил. – Но ведь нужно было изменить тысячи карт, и не в одной стране – в трех…

– Товарищ Сталин успешно решал и более трудные задачи, – усмехнулся Борус. – Я не думаю, что китайцы, а уж тем более монголы были в курсе. Разве что сам Мао… Нет, – тут же поправил он сам себя, – знай Мао, он непременно попытался бы извлечь клад после смерти Сталина. Могилу Чингисхана они искали долго и старательно, впрочем, пытаются до сих пор… Скорее всего, с китайской стороны секретность обеспечивали наши агенты. Судя по иным замечаниям моего отца, так и было…

– Отдел существовал при Байкальском управлении?

– Да. Сталин сам отобрал двух офицеров – одного русского и одного тохарца, моего отца. Все легендировалось пресловутыми радиоактивными отходами. В Москве, в центральном аппарате, непременно должен был сидеть кто-то особо посвященный – иначе отдел не просуществовал бы автономно сорок один год. А меж тем его прикрыли аж в девяносто первом, когда сопротивляться не было никакой возможности… Хорошо еще, нас там было всего трое. Сожгли все до последней бумажки, перевели деньги с секретного счета на свои – механизм был предусмотрен и отработан – и, положив удостоверения, гордо спустились с крыльца… Один умер в девяносто третьем. Один исчез, и у меня есть сильные подозрения, что утечка произошла через него. Что поделать, времена нынче другие, кадры не те…

Данил, признаться, не особенно был удивлен. Если в свое время прославилась в узком кругу легендарная «военно-строительная часть», прошедшая всю войну и еще лет пять после существовавшая как ни в чем не бывало, хотя ни в каких списках Министерства обороны она не числилась, а была создана оборотистыми дезертирами – что удивительного в том, что крохотный отдел, созданный по приказу самого вождя, где людей была горсточка, а кресла передавались по наследству, сорок лет наблюдал за таежной долиной, пережив все реорганизации и смену вывесок? Потом, конечно, выжить не стало никакой возможности, потому что предательство было совершено на самом верху и пошло ниже, словно круги по гнилой воде, а т а к о г о не смог бы предусмотреть и Сталин, спрятавший эту экзотическую копилку на черный день и, надо признать, надежно…

– Берия что-то прослышал, – сказал Борус. – Он три года искал подступы, шарил верхним чутьем… К лету пятьдесят третьего нащупал кое-какие ниточки, отец и его напарник готовились уже принимать меры, благо – план и на такой случай был, но история сыграла по-своему. Правда, в хрущевские времена тоже пытались отыскать к нам подступы, но так бессмысленно, хаотично, что сразу становилось ясно: у них только смутные слухи. Прокол был один-единственный: никто и не предполагал, что было три статуэтки, три одинаковых текста…