Инна Бачинская - Отражение бабочки

Голос у нее не изменился, только стал глуше и напоминал… Однажды он прочитал в какой-то книжке: голос как надтреснутый хрусталь. Именно так и звучал ее голос — как надтреснутый хрусталь…

— Помнится, ты училась в столице на психологическом, верно? Я не знал, что ты вернулась.

— Верно. Говорят, я была неплохим специалистом. А потом случилось то, что случилось, и мне пришлось вернуться. Еще была жива мама. Нужны были деньги, мама бегала по целителям, относила последнее…

— Я помню твою маму.

— Она тебя любила. Вспоминала часто ребят из класса. Она умерла в прошлом году. Рак. Мы с трудом перебивались, и мне как-то пришло в голову попробовать себя в магии. — Лена-Ванесса усмехнулась. — Сейчас в Интернете можно найти все что угодно, всякие магические приемы, заговоры, обряды… Вот я и подучилась. Ты не поверишь, но меня это увлекло! И я поняла, что им до меня как до неба. Доморощенные тетки против дипломированного профи. Я даже стала видеть людей насквозь. Посмотрю и знаю, что им нужно. «Угадываю», с чем пожаловали, а у них глаза на лоб: откуда я знаю? Желания у моих клиентов примитивны и однообразны…

— Тебе это нравится?

— Нет. Мне просто некуда деваться, жить-то надо. То есть мне интересно, конечно, но иногда хочется их убить, жалко потерянного времени и усилий. Дремучесть, глупость, дикость… Двадцать первый век! Да они еще из девятнадцатого не выбрались. И эта всепобеждающая вера в чудо!

— Они приходят за надеждой, — заметил он. — Тебе их не жалко?

— Я же не людоед, — рассмеялась она. — Если я чувствую, что им нужен врач, то так и говорю. Многие приходят выговориться… Это мой профиль, я слушаю, и им уже легче. Порчами я не занимаюсь, кстати.

Они помолчали.

— Хочешь кофе? Или чай? Сегодня была моя приходящая ангелица, принесла продукты. Сухарики, печенье…

— Хочу. Можно, я сам приготовлю?

Она с улыбкой кивнула.

Они пили чай на кухне.

— Ты почти не изменилась, — сказал он искренне, испытывая до слез щемящую грусть. — Я понятия не имел, что ты вернулась. Вижу иногда ребят, никто ничего не сказал.

Она покачала головой:

— Никто ничего не знает. Не хочу, чтобы меня видели такой. Ненавижу жалость. Я часто тебя вспоминала… Я тебя обманула, мама радовалась нашей дружбе, это все я! Меня стал провожать Толик Гусев, помнишь? Первый красавец и спортсмен, и я не хотела…

— Я это понял. Я видел вас.

— Дура я была. Вечно мы бросаемся на блестящие побрякушки. Он спился, Толик. Подавал такие надежды, а в итоге пшик.

— Ты была светлая девочка, — сказал он. — Помню, жалела уличных кошек, подкармливала. Говоришь, ненавидишь жалость?

— Ненавижу, когда жалеют меня. Кошек жалела, было. Я и сейчас их жалею. Ты ведь тоже был другой, прекраснодушный гуманист… Мы сейчас другие, Гоша. Жизнь жестокая штука, она иногда не оставляет выбора. Каждый за себя.

Она помолчала, потом спросила:

— А как у тебя? Как карьера?

— Нормально.

Он хотел расспросить ее о Нине, но не решался, тянул время, машинально помешивая ложечкой чай.

— Ты не хочешь спросить, как я нашел тебя? — Он наконец решился подойти к интересующей его теме.

— Мне кажется, я знаю. Случайно, скорее всего. Ты не из тех, кто прибегает к помощи магии. Не забывай, кто я. Тебе нужно узнать о моих клиентах… Так? Тебе стало известно нечто, и ты пришел спросить. Я права?

Он кивнул.

— Спрашивай! — Она смотрела на него в упор, и он поежился под ее неожиданно жестким взглядом.

— У тебя позавчера была девушка, Нина…

— Была. Что тебя интересует?

— Чего она хотела?

— Почему бы тебе не спросить у нее самой?

— Она нездорова.

— Она больна! — резко произнесла Ванесса. — Ярко выраженная психопатия, биполярные расстройства, угнетенное состояние, фобии. Ее нужно лечить. Кто она тебе?

— Никто. Просто знакомая. Случайная. Чего она хотела?

— Я не поняла толком. Она расспрашивала про свою не то знакомую, не то родственницу, некую Елизавету, настаивала, что та была моей клиенткой. Вот такие странные фантазии. Насколько я поняла, эта женщина покончила с собой, и Нина хотела знать, зачем она ко мне приходила.

— Она действительно бывала у тебя?

— Я никогда ее не видела. Твоя знакомая настаивала, и я попросила ее уйти.

— Она что-нибудь пила или ела здесь?

— Здесь? Нет, разумеется. Я же не знахарка, я не занимаюсь травами. Она пробыла у меня минут пятнадцать, не больше. Неужели ты думаешь, что я ее чем-то опоила?

— Я пытаюсь понять, что с ней…

— Она тяжело больна, уж мне-то можешь поверить. Ее родственница покончила с собой, видимо, это в семье. Где она сейчас?

— У меня в отделении.

— В кардиологии? Напрасно, ты теряешь время. Ее нужно лечить в другом месте. Не похоже, что случайная знакомая. Кто она тебе? Как ты узнал, что у нее обострение? Ты был у нее?

— Так получилось.

— Случайно? — Она смотрела на него насмешливо.

— Совершенно случайно. Я думал, ты мне поможешь.

— Я бы рада, но увы. Я увидела эту Нину в первый раз позавчера, а ту, другую, не видела никогда. Еще вопросы?

Сницар развел руками.

— Ты бы занялся своими проблемами, — сказала Ванесса. — У тебя сейчас плохая полоса.

— Может, кинешь на картах?

— Может. Но я и так скажу. Плохая полоса. Хочешь совет?

Он кивнул, улыбаясь.

— Ты никогда не дрался, всегда уходил, всегда сглаживал острые углы. Ты пацифист, Гоша. Но ты способен на поступок… Если прижмет. Неординарный поступок. Но будешь тянуть с ударом до последнего. Эти ли качества, другие ли, а только ты преуспел в жизни. Ты руководишь лечебницей, тебя знают…

— Откуда ты знаешь? Ты следишь за мной?

— Ну что ты! Нет, конечно. Твой центр рекламируют в Интернете, мои клиенты тоже многое мне рассказывают. Я не сомневалась, что из тебя будет толк, ты всегда идешь до конца…

Она замолчала. Сницар тоже молчал, ждал. Ему казалось, он знает, куда она клонит. Он не ошибся.

— Тебе есть что терять, Гоша. Избегай необдуманных решений, смирись. Есть вещи, ради которых можно пойти на… Ради которых можно пойти на все! Цепляться когтями и зубами. Ты сейчас в тупике, тебе нужно выйти из него любой ценой. Иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим. Никакая цена не бывает слишком велика, понял? Карьера, успех, известность… За это нужно платить. Ты меня понял?

Теперь она смотрела на него жестко, без улыбки.

— Я тебя понял, — сказал он. — Я подумаю. Мне пора… Ванесса. Посуду вымоешь сама?

Главный менеджер смотрела на него с вопросительной улыбкой.

— Светлана, я снова к вам за помощью, — Федор Алексеев улыбнулся в ответ. — Не прогоните?

Да разве такого можно прогнать?

— Ну что вы! — Девушка вспыхнула. — Прошу вас, садитесь. Я вас слушаю.