Инна Бачинская - Отражение бабочки

Уходи! В сознании мигала красная лампочка опасности. Уходи скорее! Цепляясь за кресло, он поднялся. Дотащился до окна, надеясь, что дневник остался на подоконнике. Подоконник был пуст. Фонарь бил ему в лицо, и он отшатнулся.

В прихожей горел свет, дверь была не заперта, связка ключей лежала на тумбочке… Знакомый брелок — гном в красном колпачке. Он попытался вытереть ручку двери полой пиджака и тут же махнул рукой: все равно! Толкнул плечом дверь и остановился, прислушиваясь. Здесь по-прежнему было удивительно тихо, дом не то спал, не то его обитатели давно вымерли. Он вздрогнул, услышав, как внизу хлопнула входная дверь и раздались голоса. Гулкое эхо подхватило их и усилило. Это придало ему силы. Он осторожно закрыл дверь и, хватаясь за перила, стал подниматься по лестнице. Попытался вспомнить, сколько здесь этажей… Кажется, пять! Голоса и шаги приближались, казалось, там целая толпа. Он сел на верхнюю ступеньку — последний этаж, дальше бежать некуда. Похоже, его загнали в угол. Крыса, загнанная в угол… Он достал из кармана носовой платок и стал оттирать кровь на виске.

Зачем они здесь, кто их позвал… Какая разница! У него в руках был дневник этой женщины, а он его потерял. Нина? Он усмехнулся.

Одержимые коварны, изобретательны и хитры, они живут в собственном мире, где совершенно другая реальность, другие смыслы, чувства, страхи и толкования — все другое. Она удрала из центра, ухитрившись не попасться на глаза ни дежурной сестре, ни охраннику… А на что он, собственно, рассчитывал? Ей нужен дневник, она одержима мыслью узнать, зачем Елизавета… Элиза приходила к Ванессе.

Ключи, вдруг вспомнил он. У нее не было ключей! Возможно, в ее состоянии она о них даже не вспомнила и пришла сюда… Возможно, дверь была не заперта… Стоп! Конечно, дверь была не заперта! Он просто прикрыл ее, когда вошел, он появился здесь первым, до нее! Он был на машине, а она шла пешком через весь город…

Он чувствовал, как устал. Больше всего ему хотелось лечь, растянуться здесь, просто на лестничной площадке, и закрыть глаза. Голоса внизу стихли — люди вошли в квартиру Елизаветы, и снова наступила тишина. Он подумал, что нужно выбираться из угла, и встал. Постоял, прислушиваясь, и неторопливо пошел вниз. На первом этаже схватил мусорный контейнер и, надрываясь, потащил к выходу. Вывалился из подъезда, упершись в дверь спиной, и потащил контейнер в глубину двора мимо черного джипа, где кто-то курил — он заметил внутри красный огонек сигареты.

Спустя час он сидел в собственном кабинете, приходя в себя и вспоминая детали своей безумной эскапады. Кто был в квартире Элизы? Кто вырвал у него из рук дневник? Он потрогал рану на виске, почувствовал запекшуюся кровь и поморщился от боли. Надо промыть… Он совершенно забыл о нападении. У него мелькнула мысль, что Ванесса была в квартире Элизы, что она может ходить, что она притворяется…

Он чудом не попал в руки полиции, но там остались его отпечатки… Это ничего не значит, в любой квартире много разных следов, его никто никогда не свяжет с этой женщиной, Элизой. Облегчения эта мысль не принесла. Не свяжет? Он же догадался про женщину из двадцать третьей квартиры, значит, и про Элизу догадаются… Тот, манерный, который приходил к нему первым. Хотя какая разница? Догадается, не догадается — не суть важно, упекут его за убийство одной Ларисы или за убийство обеих. Он тонет, и ему, похоже, уже не выкарабкаться. Мама всегда говорила, что он в отца, которого почти не помнил. Тот был фаталистом до неприличия! Любая трудность — ах, трагедия, ах, что будет, ах, все против меня, сложил лапки, и на дно. Мама была борцом… Сницар улыбнулся и подумал, что ему очень ее не хватает. И Штольца не хватает. Он сказал как-то: «Я не даю бесплатных советов, но тебе, как другу, дам: держись от нее подальше, а то пожалеешь!» Он мог бы рассказать ему… Нет! Его крест, ему нести.

Крик из коридора привлек его внимание, и он прислушался. Крик повторился, он услышал возбужденные голоса. Нина! Вернулась! Он выскочил из кабинета. Это была не Нина. На полу около палаты билась в конвульсиях и кричала сестричка Тоня, а вокруг суетились дежурный врач, пожилая медсестра Ниловна и санитар Андрей, тощий жилистый мужчина. Из дверей палат выглядывали перепуганные больные.

— Что случилось? — спросил он, подходя.

— Похоже на истерический припадок, — сказал врач. — Ничего, мы сейчас ее успокоим. Изнуряют себя диетами, а потом чертей видят.

— Она увидела крысу, — сказала Ниловна. — И ну кричать, она их ужас как боится. Я сама боюсь их до смерти.

— Крысу? Откуда у нас крысы?

— Какие крысы, чего ты несешь! — бухнул басом Андрей. — Были мыши, я сам травил. Крысы! Ну бабы!

— Она кричала — крысы! — настаивала Ниловна. — Все слышали. Крыса! — вдруг завопила она, отскакивая, тыча пальцем в угол, где стоял большой фикус. — Крыса! Черная! А-а-а! Вот, вот она!!

Она вдруг закатилась диким хохотом. Лицо ее было перекошено от ужаса, изо рта потекла слюна.

— Какая крыса! — завопил санитар. — Нет здесь ничего! Совсем с ума посходили? Где крыса? Где? Да что же это творится? Дурдом!

— Уведите ее! — приказал Сницар. — Андрей, отнеси Тоню в сестринскую. Откройте окна, включите везде свет.

— Пожалуйста, все вернитесь в свои палаты, мы сейчас во всем разберемся, — обратился он к возбужденным больным.

Те стали неохотно расходиться.

Через несколько минут все было закончено и наступила относительная тишина. Сницар с Андреем прошли по всем помещениям в поисках крысы, причем санитар был вооружен топориком с пожарного стенда. Никаких следов животного, вызвавшего переполох, они не обнаружили.

— Да ни хрена она не видела! — бурчал Андрей. — Замуж девке пора, вот крысы и лезут из головы! А Ниловна от старости совсем свихнулась! Ходит, вынюхивает, цепляется, что выпил, спирт у нее пропадает. Крысы им! Откуда у нас крысы, я же мышей потравил, а крыс не было. Ну, дуры! А вообще, они все какие-то…

Он покрутил пальцем у виска:

— Повариха утром в обморок грохнулась, Маргарита Алексеевна меня вообще не узнала, идет, я попросил отгул, она смотрит и молчит, а потом вдруг как побежит!

Отпустив Андрея и попросив его бдеть и присматривать, Сницар зашел в палату Нины. Кровать ее была застелена, на тумбочке стояла знакомая сумка, на полу валялась раздавленная черная заколка с блестящими камешками — видимо, Тонина. Что же с ними происходит? Наваждение какое-то, честное слово!

— Как насчет накинуть? За риск. — Он стоял, упираясь плечом о дверной косяк. — До сих пор поджилки трясутся. И менты! Соседи вызвали…

— Хорошо, обсудим, — сказала Ванесса. — Ты его не убил?

— Обижаешь, волшебница, я его слегка приложил… А что было делать? Он книжку нашел и стал листать, тут я его и вырубил. Книжка хоть стоящая?