Надежда Черкасова - Убить куклу

И Лера действительно решила уехать. Туда, куда все сейчас едут, — в столицу. Купив билет и уложив вещи, она сходила в больницу навестить Павла. Он лежал, уставившись в потолок, и, казалось, не слышал, о чем она ему говорит.

— Паша, я пришла проститься. Твоя мама настаивает. То есть я хочу сказать, что мы с твоей мамой решили, что мне лучше поехать на заработки в Москву. Ежемесячно я буду высылать деньги на твое лечение. Я уже не раз просила у тебя прощения за то, что стала невольной виновницей твоей болезни. Прошу простить меня еще раз! Я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя и никогда не брошу! До тех пор буду биться за твое здоровье, пока ты не поправишься. А уж потом сам решишь, стоит ли со мной жить дальше или… Я верю, что у нас с тобой все наладится и мы будем счастливы. Мне пора. Я уже купила билет на поезд, уезжаю через час. Пожалуйста, прости меня! И не поминай лихом. Я не такая плохая, как обо мне болтают. И я это тебе докажу. Прощай, дорогой!

Лера поцеловала в щеку безучастного Павла, сверлящего взглядом какую-то только одному ему видимую точку, и вышла из палаты. Она ничего перед собой не видела, так как слезы размывали картинку действительности, искажая до неузнаваемости. Неужели отныне ей придется судить о мире через призму преследующего ее по пятам горя? Ну уж нет! Она вытащила из сумки зеркальце, вытерла платком слезы и дала себе слово, что костьми ляжет, но поставит мужа на ноги.

Вернувшись домой, Лера застала в квартире свекровь.

— Где ты ходишь, тебе уже на вокзал пора. Все взяла, ничего не забыла?

— Все. За зимними вещами потом приеду.

— Береги себя и помни, что теперь ты, как жена, за Пашу отвечаешь. Не захочешь по-доброму ему помогать, через суд заставлю. По закону ты теперь должна всю оставшуюся жизнь, пока Паша окончательно не поправится, платить алименты на его содержание.

— Зачем вы так? Я же не отказываюсь.

— Еще бы ты отказывалась! Я просто предупреждаю. А то уедешь в столицу, там у тебя от красивой жизни головка закружится, ты и забудешь о больном муже. Только если что, я тебе непременно напомню про твои обязанности.

Спорить или что-то доказывать у Леры не было ни сил, ни времени. Она позже обдумает эту ситуацию. Хотя что тут думать-то? Ее выгоняют из дома! А может, и дома-то у нее никогда не было и это всего лишь иллюзия? Неужели и семья ее такая же иллюзия, в которую она поверила? Как была она для всего света чужой, такой и осталась…

Лера смотрела из окна вагона на проплывающий мимо родной город и словно расставалась с прежней жизнью. Что ее ждет впереди?

Голубизну неба в это утро не омрачало ни единое облачко, и солнце ласкало теплом и светом зеленые поля, темные хвойные леса и мелькающие деревеньки, которые казались декорациями разворачивающегося перед Лерой театрального действа, называемого жизнью. Это начало нового отрезка ее жизни. Впереди Леру ждет — или нет, но это уже не важно, так как она все равно в пути, — огромный мегаполис со своими законами. И законы эти ей предстоит понять и изучить, чтобы не только не пропасть без вести, а еще и вырвать из лап коварной судьбы предназначенное лишь для Леры, но всячески укрываемое от нее счастье. И она готова заявить о себе и потребовать свое, заработанное и заслуженное. Чужого Лера не возьмет, но и своего никому не уступит.

Соседи по купе — командированный и немолодая путешествующая чета — уже крепко спали, а Лера все следила за медленно плывущими за поездом и переливающимися разноцветными россыпями высокими звездами, пока сон не сморил ее. Проснулась рано и снова наблюдала из окна, теперь уже за бледнеющим небом, постепенно наливающимся ясным перламутровым светом. Вот и первые лучи солнца заиграли на кронах деревьев, заискрились на окропленных росой молодых зеленых насаждениях полей.

Москва Леру покорила всецело: простор, многолюдье, а главное — безграничные возможности, которые столица обещала. Но в глаза бросалась не только ослепительная роскошь витрин магазинов, помпезных зданий и проносившихся мимо великолепных автомобилей, но и довольно разношерстная публика, с которой Лера столкнулась, как только ступила на перрон вокзала.

Именно по выражению лиц можно определить, кто из них добился чего-либо в жизни, а кому не удалось воплотить мечты в реальность, и теперь они погружены в уныние, перестав бороться, смирившись со своей участью. А может, это только приезжие, которые чувствуют себя неуверенно в чужом для них мире?

Оставив вещи в камере хранения, Лера спустилась в метро. И снова увидела те же усталые лица, потухшие взгляды, по которым можно смело делать вывод, что не каждому суждено достичь собственной реализации. Видимо, это огромное счастье, и дается оно только избранным. А жаль, ведь человек мог бы стать творцом и созидателем собственной жизни. Интересно, а в метро они спускаются, избранные-то? Хотя бы иногда?

Но не все так плохо, как кажется. Вот стайка молодых ребят и девушек впорхнула в вагон, и тут же — смех, жизнерадостные возгласы, вот она — радость бытия. И понуро сидящие пассажиры неожиданно для себя приободрились, глаза их благодарно засияли, словно они вдруг вспомнили, что не так уж и беспомощны, чтобы опускать руки, и у них еще есть порох в пороховницах. Как же веселье и оптимизм заразительны!

Перед тем как ехать в столицу, Лера на всякий случай нашла в интернете несколько адресов с телефонами работодателей, предоставляющих жилье, на котором она планировала экономить. Однако нечто, предложенное ей под видом жилья, оказалось совсем непригодным для проживания. Это были ночлежки в компании каких-то убогих личностей, почти ничем не отличающихся от бомжей, которых неизменно можно встретить около метро и в переходах. Даже у Леры, бывшей детдомовки, видавшей виды, соседство подобной компании вызывало смятение и неподдельный ужас, и она впервые вспомнила о детском доме с теплотой, несказанно ее удивившей. Во всяком случае, там она хотя бы спать могла спокойно. Однако ничего удивительного здесь не было, так как все познается в сравнении.

Отказавшись и от так называемого койко-места, и от работы, Лера занялась поисками жилья. Найденная крохотная комнатенка, жалкая и нищенская, но с высоченными потолками, отличалась от прежней лишь тем, что в ней не проживали разные темные личности. И все же нечто присутствовало в квартире, но по соседству. Спившийся тощий неопрятный мужичок, вышедший из соседней комнаты после ухода хозяйки, пытаясь разглядеть Леру мутным взглядом, сначала многозначительно похмыкал, затем ехидно заявил:

— Ну-ну, поглядим, как ты здесь уживешься! Меня Николаичем зовут. А вот твоего имени даже не спрашиваю, потому как не пригодится.

Хозяйка, одинокая старушка, сбежавшая от беспокойного соседа к своей подруге, заранее предупредила Леру, что вынуждена сдавать комнату по столь низкой цене только из-за «этого несносного дебошира, который уже вымотал все нервы и выпил всю кровушку». Именно приемлемая цена и близость метро подкупили Леру. Заплатив за два месяца вперед с условием, что в случае, если она решит съехать раньше, деньги ей не вернут, так как она оповещена об имеющемся неудобстве, Лера перебралась в комнату. Даже вещи разбирать не стала, так намучилась за день, сразу легла на старенький диванчик и уснула, закрывшись на ключ и защелку.