Елена Арсеньева - Перстень Андрея Первозванного

– Кто же тут постарался? – удивленно пробормотал сторож, уставившись на аккуратно расчищенный закуток, огороженный решеткой. – В обед проходил – сугробы лежали. А, ну понятно. Как раз перед вами приходил мужик в дубленке – верно, он поработал. Я, правда, не смотрел, куда он шел, да ведь больше вроде не к кому.

– В дубленке, – тупо повторила Альбина, встречаясь глазами с Валерией.

– Ну да, – кивнула она. – Выходит, тот самый, что у нас такси увел. То-то у него дубленка вся в снегу была, я еще внимание обратила. Неужели это мы со Смольниковым столкнулись? Да, пожалуй, Сева был в некотором роде прав насчет него! Так увести машину у двух женщин, на ночь глядя…

– Дубленка! – воскликнула Альбина. – Я… Валерия! Это же та самая дубленка! Ты понимаешь?

– Краденая, что ли? – азартно вмешался сторож.

Валерия медленно кивнула:

– Вольт, что ли? Опять, значит, Вольт?.. Так, интересно… Чужой человек эту могилу не стал бы чистить, значит, Вольт здесь не чужой. Ну что я могу тебе сказать? Скорее надо наведаться к Смольникову, вот что!

Белый «Мерседес» остановился рядом; после минутной паузы дверца пассажира распахнулась – и оттуда прямо на асфальт вывалилась женщина. И Герман понял, что ему наконец-то повезло.

«Мерседес» со свистом улетел по шоссе, а Герман послал свой внедорожник вперед и заставил его замереть рядом с лежащей.

Выскочил, вздернул ее с земли, поперхнувшись от крепкого запаха духов:

– Вставайте! Скорее, прошу вас!

Строго говоря, никакой опасности для нее не было: Хинган выбросил ее на обочину, так что колесами даже нарочно не зацепишь. Но Герман специально вел себя так, будто в любую минуту ее жизни мог настать конец, и первое шоковое оцепенение у нее наконец-то прошло, она забилась панически, с ужасом озираясь на летящие мимо автомобили, потом безропотно засунула себя в машину и съежилась на сиденье комком длинных волос, обтянутых черными чулками неимоверных ног, бриллиантово блестящих пальцев и крыльев алого кожаного плаща. И все это великолепие всхлипывало, сморкалось, благоухало духами и удручающе-изобретательно ругалось матом.

Герман послушал-послушал – и, перегнувшись, достал с заднего сиденья кейс. Извлек оттуда плоскую бутылку «Бифитера», отвернул колпачок, налил джин в очаровательную пластиковую кружечку, которую стащил еще во время полета в Москву, подумав, помнится: пусть бросит в него камень тот, кто не крал подобных кружечек на рейсах Аэрофлота или других авиакомпаний! В кейсе нашлась и бутылочка «Спрайта». Держа ее наготове, спросил:

– Разбавить или так выпьешь?

Меж путаницы льняных прядей открылся стеклянный от слез глаз и послышался хриплый голос:

– У тебя тоника нет?

– Увы, – покачал головой Герман. – Но со «Спрайтом» тоже хорошо.

– Не разбавляй.

Он плеснул джин сначала на дно кружечки; потом, глянув вопросительно, добавил до половины; наконец наполнил доверху. Девица проглотила залпом; мгновение сидела не дыша, пока Герман наливал «Спрайт», и опрокинула его в себя так же лихо.

Глубоко, со всхлипом, вздохнула, убрала с лица волосы и взглянула на Германа уже осмысленно:

– Привет. Ты кто?

– Да так, – пожал он плечами. – Просто ехал мимо, когда ты… упала.

Девица не позволила ему проявить деликатность, и ее простенькие, серые, хотя и очень большие глаза засверкали поистине синим пламенем:

– Когда он меня выбросил! Я не упала! Этот сукин Хинган выбросил меня из машины!

– То-то я удивился, когда «мерс» не остановился и помчался дальше! – фальшиво возмутился Герман. – Он негодяй, просто негодяй! Ты же могла убиться насмерть!

– А ему плевать! – мрачно кивнула девица, бросая выразительный взгляд на английского потребителя бифштексов.

Понятливый Герман вновь наполнил кружечку. На сей раз девушка обошлась без «Спрайта» и продолжила жаловаться точно с того места, на котором остановилась:

– …и плевать с высокой башни! Вчера ночью столкнул меня в бассейн, а ведь знает, что я и плавать не умею, и воды боюсь панически! И вообще – в апреле купаться?!

– Бассейн на улице? – посочувствовал Герман.

– А где же! И хоть вода подогретая, так воздух неподогретый же! А в полночь это вообще только для моржей…

Девушка всхлипнула от жалости к себе и принялась оглядывать руки-ноги на предмет нанесенного ущерба. Ущерб обнаружился незамедлительно: чулки стали ажурными, сквозь дырки виднелись разбитая коленка и длинная ссадина, плащ покрылся грязными пятнами, а главное, сломались два алых ногтя. Глядя на укоротившиеся пальцы, девушка снова обиженно завыла, как если бы это была самая большая беда.

– И за что, главное? – тоскливо воззрилась она на Германа. – Я всего-то и сказала ему, что фамилию, конечно, можно на любую другую поменять, хоть из «Бархатной книги», хоть из «Гербовника», и титул купить не проблема, однако все равно предки твои как были Цимбалами, так и останутся!

У Германа глаза на лоб полезли:

– Твой парень хочет купить себе титул? Вот уж правда: дураков не сеют, не пашут, они сами родятся. Денег некуда девать, что ли?

Серый глаз подозрительно заблестел:

– А ты кто такой, деньги в чужих карманах считать?

Оказывается, она не так уж и пьяна. И ее обида на Хингана совсем не означает, что она автоматически выложит каждому встречному-поперечному все секреты своего пусть и жестокого, однако весьма щедрого (стоит только взглянуть на коллекцию бриллиантов на ее пальцах!) любовника.

– Да плевать я на них хотел, – сказал Герман со всей возможной прямотой. – И на тебя, кстати, тоже. Ты, я вижу, оклемалась? Ну, тогда вали отсюда, а то мне ехать пора.

Лексику и интонации такого рода девушка понимала мгновенно. Хорошенькая замурзанная мордашка озабоченно вытянулась.

– Ой, нет! – сказала она испуганно. – Ты меня подвези, ладно? – Пошарила по карманам. – Б-блин… Все деньги остались в сумке, а сумка у этого хрена в машине. Слушай, если уж ты смертельно хочешь, я тебе быстренько дам или минет могу, как скажешь, но ты меня подвези на Таганку, а? Понимаешь, если я не появлюсь там, Хинган точно возьмет к себе Лидку, а мне тогда только в эскортницы подаваться!

– А на Таганке – там что? – уточнил Герман, послушно трогая машину с места и игнорируя предложение о предоплате.

– Один хитрый кабак. Ты не знаешь, конечно, но я покажу.

– Но как же ты… в таком виде? Может, где-то переоденешься? – заикнулся он, деликатно косясь на разбитую коленку, выглядывавшую из лопнувшего чулка.

– Да ну, чепуха, ты что, думаешь, там ресторан «Планета Голливуд»? – хихикнула девица. – Сойдет и так. Один раз я вообще приехала в разрезанном платье… Что, не веришь?! – смертельно обиделась вдруг она, поймав взгляд Германа. – Хинган взял и разрезал – спереди, точно посередине: стал такой халатик без пуговиц. – Она опять хихикнула. – А ничего, никто не помер. Там и не такое видали. Да поехали скорей!