Владимир Ключников - Преступление с того света

Они заходят с Аней в столовую, ей не хватает двадцать рублей на кофе с булочкой. Он покупает ей шоколадку, они держат перед собой подносы с обедом, долго выбирают свободный столик, куда можно присесть. В результате нашёлся один свободный столик в самом углу, столик весь залит липким компотом, но тут не до вип-сервиса и пятизвёздочного обслуживания. Быстро поглощая пищу, они успевают обсудить актуальные мировые новости: смерть Ельцина, бомбардировки Ирака, курс доллара… Звенит протяжный звонок, извещающей о конце большой перемены и означающий начало новой пары. Вольдемар относя подносы с пустой посудой, делает очередной комплимент про то, какие красивые у Ани глаза. И они бегут на лекции, каждый на свою, согласно выбранной специальности.

Преподаватель косолапо ходил по аудитории и читал лекцию. Студенты с неохотой слушали научно-интеллигентский бред и делали для себя выводы.

— Советский союз, самое ужасное изобретение человечества. Давайте разделимся на сто маленьких Швейцарий! Зачем нужна эта огромная квашня? — Голос преподавателя был бодр и сверкал оттенками западной пропаганды. — Кому от этого легче? Вот, например, были в СССР инженеры… Что работай была зарплата сто двадцать рублей, что не работай, никакой разницы, те же сто двадцать рублей.

Глупость лектора зашкаливала настолько, что он сам не понимал, что олицетворяет своими действиями, тот самый «совок». Чтобы сдать экзамен по литературе у этого преподавателя, что читай всё в полном объёме, что в кратком изложении — никакой разницы нет. Наоборот, доходило даже до смешного. Те, кто читал в полном объёме, получали на экзамене тройки. А те, кто полистали на досуге краткое содержание, твёрдую пять. Но были и такие, кто не удосуживался прочитать вообще ничего, они тогда просто давали ему взятку… Все довольны. Красота и никакой уголовной ответственности! Скрипнув дверью Вольдемар на цыпочках вошёл в аудиторию и присел рядом с одногруппником Верёвкиным. Преподаватель косо посмотрел на опоздавшего студента и продолжил лекцию:

— Кто-то хвалит, кто-то ругает последний роман Захара Прилепина под названием Обитель. Несмотря на то, что я читал практически всю прозу Прилепина и даже был реально очарован его биографией… Филфак, война в Чечне, огромная семья, жена, дети, домик в деревне… Роман Обитель читать не буду, по крайней мере в ближайшее время в точно. И вам не советую. Очень у меня много внутренних вопросов к автору. Со многим я не согласен. Прилепин говорит, надо обязательно, обязательно читать и интересоваться современной литературой. Дальше он говорит, представляете, люди жили во времена Достоевского и не читали самого Фёдора Михайловича, а читали одного Карамзина. Темнота!

Дурачок Захар не понимает, что литература, как хорошее вино и должно пройти время, чтобы мы смогли оценить изысканность данного продукта. Должен произойти естественный отбор, вроде фильтра. Цензура времени всё расставит места и отодвинет на задний план писателя Гаршина и выведет вперёд Достоевского. Так же Захар утверждает, пускай он сейчас меньше зарабатывает, чем Акунин и Донцова… Пускай у него меньше тиражи, зато он войдёт на века в историю литературы в качестве классика, а Акунин и Донцова, увы нет. Так и это всё не так. Русской классической литературе от силы двести пятьдесят лет. Не берём сейчас в расчёт древнерусскую литературу, это совершенно отдельный культурный пласт. В итоге, что сейчас вошло в состав русской классической прозы — это чистой воды вкусовщина! Многие сильные писатели того времени остались за бортом, просто так сложились обстоятельства и не попали они в школьную программу, а другие попали. При всём уважение к нашим бородатым классикам. Книга, которая пережила тысячу лет — это памятник. Князья на Руси платили татаро-монголам дань, но поскольку татаро-монголы не были книжной нацией, они оставляли и забирали те книги, которые украшены только драгоценными камнями, а обычные книги они просто сжигали. А на фиг они нужны обычные?! Думали татаро-монголы… Прошу не забывать, книгопечатания на тот момент не было. Иван Фёдоров в одна тысяча пятьсот шестьдесят четвёртом году, повелением Ивана Грозного выпустит первое печатное издание. А до этого книги переписывались от руки. И многие книги были в одном, максимум двух экземплярах. Если два экземпляра, это уже бестселлер. Представляете, сидит такой древнерусский писатель и размышляет, зато на века творю, войду в историю. А тут бац! Пришли татаро-монголы и никто никуда не вошёл. Так что у Донцовой, чисто теоретически больше шансов войти в историю, чем у Прилепина. Суммарный тираж всех её книг восемнадцать миллионов экземпляров! Шансов, что хоть что-то останется, согласитесь, гораздо больше. И таких противоречий и претензий у меня к Прилепину много. Писатель Владимир Набоков заключает помолвку со Светланой Зиверт, помолвка была расторгнута семьёй невесты, поскольку Набоков не смог найти постоянную работу. Но не будем о грустном, теперь о хорошем. Из всего того, что я читал у Прилепина, у него есть четыре шикарных рассказа. Они называются, записывайте: «Смертная деревня, блядский рассказ, сержант и допрос». Всем рекомендую! Так же я благодарен, что он открыл читательским массам: писателя Леонида Леонова. Ещё отдельный респект и уважуха, что Захар человек без понтов и спокойно отвечает на сообщения в социальных сетях. К слову, Михаил Козырев с оппозиционного телеканала Дождь, «гнусный либерал», никогда этого не делает. Конечно, куда нам до него простым смертным… Ведь человек может реализовать свои способности, лишь действуя на поприще, отвечающем потребностям натуры. Евровидение, это такие особенности карнавальной культуры, если верить философу Бахтину. А наука Кончиты Вурст, это способ удовлетворить своё любопытство за счёт государства.

Пространство аудитории стало приобретать искажённые черты. Прямоугольные парты превратились в галлюциногенные параллелограммы. Силуэт преподавателя постепенно растворялся в воздухе и больше напоминал размытые очертания, чем живого человека. За его спиной висели портреты русских писателей. Лауреаты нобелевской премии по литературе: Бунин, Пастернак, Шолохов, Солженицын, Бродский. Вместо портретов появились телевизионные помехи: рябь, шипящие звуки, белый шум. Экран трещал и хаотично гудел — коверкая реальность. Из размытого силуэта исходил голос:

— Но знаете ли вы, что Нестор написал повесть временных лет по приказу игумена Иоанна. Дело было так. В Киево-Печерском монастыре было много монахов, но игумен Иоанн выбрал почему-то именно Нестора. И значит, вызывает к себе игумен Иоанн монаха Нестора и говорит, напиши житие первых святых Бориса и Глеба. Нестор отвечает, да я как-то не пробовал этого раньше, писать… Я не умею. Игумен Иоанн продолжает, а я тебя не спрашиваю, умеешь ты или не умеешь. Если не можешь, иди молись. Плохо молишься, раз тебе не пишется. Всё! Ничего невозможного нет, для тех, кто молится.