Дэвид Балдаччи - Падшие

Декер покосился на Крэндалла:

– Теперь я и сам управлюсь, спасибо.

Директору это явно пришлось не по вкусу, но он коротко кивнул и удалился. Дверь, однако, оставил открытой.

Амос подошел к ней, плотно закрыл и вновь повернулся к Ноттингэму:

– Спасибо, что готовы уделить мне время.

– А мы уже раньше встречались?

– Нет. – Декер обвел взглядом фотографии на стенах. – Так вы из индустрии моды?

– Почти пятьдесят лет. На большие дома работал. Диор, Версаче, Валентино, Келвин, Томми… Список можно продолжить.

– А чем там занимались?

В ответ Ноттингэм махнул рукой на фотографии:

– Я был фотографом . Одним из лучших, скажу без ложной скромности. Летал с Валентино на его личном самолете. У Джорджио мой телефон был в быстром наборе, на отдельной кнопке. С Юбером де Живанши – неразлей вода. Одри Хепберн. Элизабет Тейлор. Джеки Онассис. Всех их я фотографировал. Лучшие моменты в моей жизни.

Старик весь так и лучился, хотя глаза его были закрыты. Когда он открыл их опять и обозрел свои скромные пределы, счастливое выражение с его лица сразу исчезло.

– Но вы здесь наверняка не по этой причине, – заметил он.

Декер подтащил поближе единственное свободное кресло в комнатке.

– Вам говорит что-нибудь имя Брэдли Коста?

Ноттингэм слегка поморщился.

– Ну да, Брэд, конечно, конечно… – И сразу же озадаченно спросил: – А у него что, какие-то проблемы с ФБР?

– Нет. Просто зацепочка появилась в деле. Вы с ним были соседями в Нью-Йорке?

– Совершенно верно. Он купил квартиру в моем доме в Сохо. Я там уже сто лет как жил. Вот и взял его под свое крыло. Славный малый. И на вид симпатичный. Вполне модельная внешность, если хотите знать мое мнение. И умница. Большого успеха добился. На Уолл-стрит работал.

– А потом переехал?

– Да, увы, переехал… Совершенно внезапно. Меня это немного обидело, сказать по правде. Даже не попрощался. Тоже мне, перелетная птица!

– У вас был такой предок – Найджел Ноттингэм?

Старик улыбнулся:

– Да. Дворецкий. Это мой прадед. Работал в каком-то жутком месте… гм, сейчас уже и не упомню, как называлось, но служил у одного совершеннейшего ничтожества, как его звали-то…

– Джон Бэрон. А место называется Бэронвилл.

Ноттингэм щелкнул пальцами:

– Да, точно! Это где-то в Огайо?

– В Пенсильвании.

Старик с грустью посмотрел на Декера:

– Похоже, что за последний год моя память, всегда острая как бритва, основательно сдала. Это одна из причин, по которым я здесь. Я… я постоянно все забываю. Не хотелось когда-нибудь по ошибке поджечь свою собственную квартиру.

– Не стоит так убиваться. Вы просто в отличной форме. А Коста проявлял интерес к Бэронам?

Ноттингэм еще сильнее скривился:

– Ну раз уж об этом зашла речь, то дело было на одном званом обеде, который я несколько лет назад устраивал. Это отложилось в памяти, потому что тогда я как раз получил приз от представителей модного бизнеса. Как говорится, за долгий плодотворный труд, – добавил он со смущенной улыбкой.

– И что произошло на том званом обеде?

– Ну все уже поели и отправились смотреть мои работы. А Брэд поднял со стола одну старую фотографию в рамке и стал меня о ней расспрашивать. В общем, на ней был Найджел. Я немного рассказал ему про него – по крайней мере то, что знал от отца с дедом. Найджел родился в Англии, в Суррее, давным-давно, а потом эмигрировал в Соединенные Штаты. Не знаю точно, как он оказался в Бэронвилле. Но в итоге стал дворецким у Бэрона. Его сын Сэмюэл, мой дед, еще в юности уехал из Бэронвилла и обосновался в штате Нью-Йорк, на севере, где и родился мой отец. Поженившись, мои родители переехали в Бруклин; там-то я и родился.

– Так что, ни у кого из ваших предков не возникло желания остаться в Бэронвилле?

– О господи, только не это! Помню по рассказам, что это просто какая-то вонючая дыра – сплошь шахты, грязные заводики и работяги, из которых тянут последние жилы… Дед говорил, что просто ненавидел это место, потому и уехал. Мечтал сбежать оттуда как можно скорее. В итоге все-таки сбежал. И слава богу. Сомневаюсь, что я сделал бы такую карьеру, если б родился и вырос там.

– А как же Найджел?

Ноттингэм ненадолго задумался, похлопывая по подлокотнику кресла своими длинными пальцами.

– Верно. Теперь припоминаю. Он оставался у Бэронов до самой смерти. – На секунду примолк. – Помнится, дед даже рассказывал, как ездил туда на похороны Найджела. Вообще-то это было довольно забавно.

– Что забавно? Не похороны его отца, надеюсь?

– Нет-нет. Забавно, что его отец умер ровно в тот же день, что и Бэрон. Тот самый Бэрон, который основал город и назвал его в свою честь.

– Они умерли в один день? Не знал.

– Да. Известно, что они были примерно одного возраста. Хозяин и слуга до того самого дня, когда смерть разлучила их. А потом кого уже волнует, у кого титул громче и денег больше, верно говорю?

– Удивит ли вас новость, что Брэд Коста переехал жить именно в Бэронвилл?

Ноттингэм сполз вниз по спинке кресла:

– О господи, вы, должно быть, шутите?

– Нет, не шучу. Вообще-то его там и убили.

Едва произнеся эти слова, Декер понял, какую совершил ошибку.

Ноттингэм стал задыхаться. Он хватал воздух ртом, царапал пальцами грудь и на что-то указывал. Наконец, Амос сообразил, на что.

Кислород!

Он быстро подкатил баллон к креслу, помог Ноттингэму вставить наконечник гибкой трубки в ноздрю. Старик сделал несколько глубоких вдохов и понемногу успокоился.

Декер облегченно откинулся в кресле:

– Простите, мистер Ноттингэм! Зря я так все это на вас вывалил.

Ноттингэм еще несколько раз глубоко вдохнул, от извинения отмахнулся. Негромко произнес:

– У меня ХОБЛ [38] ХОБЛ – хроническая обструктивная болезнь легких, проявляется в первую очередь в затрудненном дыхании. . Чертовы сигареты… Да и разволновался еще.

– По вашей реакции можно судить, что вы совершенно не представляете, по какой причине Коста переехал в Бэронвилл? Или почему он погиб?

Ноттингэм покачал головой:

– Совершенно не представляю. Как он погиб? Вы сказали – убит ? Ужас какой!

– Подробности не имеют значения, и я не хочу вас лишний раз нервировать. Но его и вправду убили, и теперь я пытаюсь выяснить почему.

– О господи, бедный Брэд!..

– У вас есть какие-нибудь мысли, почему он решил сменить Сохо и карьеру на Уолл-стрит на Бэронвилл?

Ноттингэм осторожно вытащил из носа наконечник кислородной трубки, отложил в сторону:

– Где-то через неделю после того, как я рассказал Брэду про Найджела и Бэронов, он опять зашел ко мне и стал задавать вопросы.

– Какого рода вопросы?

– Для начала вам придется получить кое-какие сведения из семейных преданий, которые передаются из поколения в поколение.