Анна Дубчак - Детектив для всех влюбленных

– Так ты объяснишь мне или нет? – проявил удивительную настойчивость мой муж, и я вкратце рассказала ему о полученном письме.

Слава пожал плечами и проговорил:

– А не мог это быть какой-нибудь сбой?

– Не знаю, вероятно, мог бы. Но как узнать? И что делать, к кому обращаться? Там в посылке были кое-какие препараты для мамы, она оплачена уже, вернуть деньги будет очень сложно.

– Ну, попробуй в службу доставки позвонить… не знаю, что еще можно сделать.

Собственно, и этот совет от Славы был уже чем-то сверхъестественным – мой муж совершенно бесполезен в бытовом плане. Творческая личность, что с него взять…

В службу доставки я позвонила, но там со мной отказались разговаривать, мотивируя это тем, что проблемы возникли не у них, а у таможенников, потому никакой информации, кроме той, что изложена в письме, дать не могут. Положив трубку, я слегка запаниковала. Самым основным в посылке были препараты для мамы, и если я не смогу их забрать, будет грандиозный скандал. Моя мама женщина энергичная, хотя и не очень здоровая, а устраивать скандалы – ее хобби. Она считает мой образ жизни недопустимым, уверена, что в отсутствии работы я виновата только сама, и объяснять ей про кризис в той области, где я когда-то работала, нет никакого смысла – она ни за что не поверит. А мои бывшие коллеги, между прочим, все работают где придется – кто молоком торгует, кто овощами, а девчонки сплошь нарожали детей и сидят на шеях мужей. Не повезло только мне – работу я больше так и не нашла, причем никакую, хорошо еще, что Слава зарабатывает достаточно, чтобы я не чувствовала себя никчемной. А мне остается только вести домашнее хозяйство и «обслуживать гения», как это называет Вера, впрочем, безо всякого сарказма или издевки – Славу она любит, относится к нему как к родному, что, впрочем, у них взаимно. Когда Вера прилетает из своей Сибири в Москву, в доме появляется человек, заменяющий меня по вечерам в застольных монологах моего мужа. Слава очень любит поговорить, и ему обязательно нужен слушатель, который может ничего не говорить, главное – чтобы заинтересованно слушал, а Верка, ко всему, может еще и поддержать Славины разговоры, за что, собственно, Слава испытывает к ней дополнительные эмоции. Они могут засидеться до самого утра под бутылочку вина и сигареты, и Слава будет вещать, а Вера слушать, забравшись с ногами на стул и подперев кулаком щеку. Вера – журналист, работает в одном сибирском издании, пишет на криминальные темы и раз в два-три месяца бывает в Москве, где проходит курс лечения. Верка давно и серьезно больна, но держится, хорохорится и делает вид, что у нее все прекрасно. Такой характер – не просит помощи, пытается выглядеть здоровой и не позволяет считать себя больной или как-то о себе заботиться. Я этого, если честно, не одобряю, но ей так проще и легче, потому мы со Славой по умолчанию поддерживаем ее.

Но что же мне теперь делать с посылкой? Впереди выходные, и все государственные учреждения не работают, а значит, этот вопрос придется отложить до понедельника. Обидно – могла бы сегодня уже отвезти все маме и обрести покой на все выходные. А теперь придется минимум трижды в день выслушать, какая я плохая дочь и как ничем не могу помочь своей матери. Ну, да ладно – переживу, не впервой.

– Настя! – раздался из кухни голос Славы. – Ты мой блокнот не видела?

– Какой? Синий? Он в твоем кабинете у компьютера.

«Кабинетом» в нашей двухкомнатной квартире гордо именовался угол, огороженный столом и креслом, где Слава работал. Он проводил там большую часть того времени, что бывал дома и не спал – писал книгу, готовил материалы для радиопередач, вел блог в интернете. Там же на столе высились кипы блокнотов, книг, журналов и газет, и все это на первый взгляд было просто хаотично набросано, но нет – у Славы была своя логика в раскладке, и я никогда не прикасалась к его столу. Это, пожалуй, единственное место в квартире, к которому я не прикладываю рук во время уборки, потому что потом муж не может найти какую-то книгу, лежавшую именно так, чтобы он мог взяться за нее мгновенно и не отрывая взгляда от монитора. А синий блокнот всегда лежит справа от клавиатуры, Слава его берет с собой на радио, а потом снова возвращает на то же самое место.

– Нашел, – Слава вошел в спальню с блокнотом в руках. – Сделал вчера в метро пару набросков для книги, хочу перечитать.

– Ты не будешь бриться? – оценив трехдневную щетину на лице мужа, старившую и категорически не шедшую ему, спросила я.

– Не хочу, – буркнул Слава, присев на край кровати и уткнувшись в свои записи.

Этим своим «не хочу» он напоминал упрямого ребенка – если уж заявил, что не будет чего-то делать, то бесполезно настаивать, он только рассердится, надуется и замолчит обиженно. Слава, при всей своей интеллектуальности, эрудиции и остром уме, в бытовых вопросах был сущим младенцем, ему не важно было, во что и как он одет, выбрит или нет, начищены его ботинки или так и покрыты слоем пыли, выглажены ли брюки, подходит ли рубашка к свитеру. Рассеянный, он мог натянуть мою куртку, удивляясь, почему она вдруг стала маловата в плечах и груди, и выйти в таком виде из квартиры. Мне приходилось зорко следить за всем этим, чтобы муж имел пристойный вид и не производил на людей впечатления «рассеянного с улицы Бассейной».

Маша пододвинулась к электрическому камину поближе, ноги в толстых шерстяных носках почти уже касались решетки. Вот так хорошо. Тепло.

За окнами дома ветер завывал так, как и положено в декабре, но мысль о том, что не за горами уже весна, все равно как-то грела. Нет, она не понимала тех людей, которые любили зиму с ее морозами, снегом, льдом, метелями, пусть даже с лыжами и коньками.

Маша любила теплое время года, а зимой готова была превратиться в медведицу, чтобы забраться в теплую берлогу и проспать там до весны.

Мягкий свет большого светильника, представлявшего собой мраморного ангелочка, держащего на приподнятых кверху ручках хрустальный шар, ложился на пестрый ковер и разбросанные на нем иллюстрированные журналы, раскрытые толстые альбомы живописи. Рядом стоял серебряный поднос с остатками ужина, недоеденный апельсин…

Огромный дом с толстыми стенами, который спасал ее от холода и ветра, казался ей собственной планетой, уютной и надежной.

Маша досматривала английский детективный сериал. Огромная плазма с четким изображением создавала полную иллюзию ее присутствия там, в том чисто английском городе с мрачноватыми особняками и заросшими садиками, где совершались все эти чудовищные чисто английские преступления, где шли чисто английские дожди, и чисто английская девушка-следователь искала чисто английского убийцу.