Дарья Кожевникова - Любовь убитой Снегурочки

Спать легли уже под утро, после того как кукушка в старинных часах прокуковала четыре раза. Степанида с Клавдией отправились по домам, Татьяна уснула быстро, начав тихонечко похрапывать под тихое тиканье часов. И только Тамара не могла уснуть, несмотря на поздний час. Может, выспалась за прошедшие два дня, а может, на нее так повлияла сегодняшняя обстановка. Голова все еще слегка кружилась после шампанского, чуть звенело в ушах, и мысли, отодвинутые и заглушенные весельем, вернулись и накинулись на Тамару сразу же, стоило лишь ей оказаться наедине с собой.

Самая первая мысль была, конечно, о том, что Оксане угрожает опасность. Если только перепутавшие Оксану с Тамарой убийцы не осознали уже свою ошибку и не исправили ее… В любом случае надо будет завтра же… нет, уже сегодня с утра… как-то связаться с Оксаной и предупредить ее, чтобы была как можно осторожнее, а то и обращалась бы сразу в полицию. Тома позвонила бы ей прямо сейчас, если бы не украденный телефон со всеми номерами. Цивилизация избаловала нас, избавив от необходимости запоминать, как было раньше, цифры телефонных номеров, ведь для вызова абонента достаточно найти в списке его имя. Это удобно, но делает нас совершенно беспомощными в тех случаях, когда личная телефонная книжка оказывается вдруг недоступной. Сейчас именно так и было: тетя Таня готова была дать Тамаре свой телефон, и связь здесь имелась, но все упиралось в какие-то цифры…

Хотя… Да, имелся один вариант. Был один номер, который Тамара помнила наизусть, потому что не раз в порыве чувств удаляла его из телефона, а потом под давлением необходимости снова вносила. Но именно к этому человеку Тамара хотела бы обращаться за помощью меньше всего. Нет, он не был ее врагом, у них были ровные отношения, как у хороших знакомых… ну, или почти. Просто слишком уж тяжелые воспоминания будил он в ней всякий раз, как она его видела или даже просто произносила его имя, мысленно, как сейчас. Егор Латонин. Бывший одноклассник и школьный друг мужа, надолго выпавший из взрослой Женькиной жизни. Так надолго, что Тамара изредка слышала о нем, знала, что время от времени друзья переписываются, а вот познакомиться смогла лишь незадолго до того, как мужа не стало. Причем знакомство стало столь неординарным (мягко говоря), что теперь Тамара не могла видеть Егора без того, чтобы у нее все внутри не перевернулось. Она и сейчас зажмурилась, изо всех сил стиснув пальцы на скомканном пододеяльнике. Дура! Набитая дура! Хотя затея-то была исключительно Женькина, но винила во всем Тамара только себя.

Это произошло, когда Женька еще вполне свободно двигался, но работать уже не мог. После очередного курса облучения, видя, как ему тяжело, Тома настояла на том, чтобы он уволился. В качестве предлога она использовала несоответствие нынешнего оклада Женькиному профессиональному уровню, и муж за это ухватился: они оба с Тамарой жили в те дни по ими обоими установленным правилам. Она упорно делала вид, что все под контролем и ничего страшного не происходит, а он притворялся, что абсолютно с ней согласен и ни о чем не догадывается. И уволился якобы для того, чтобы подыскать более выгодную работу, хотя в действительности оба прекрасно знали, что ни о какой работе речь больше никогда не пойдет. С этого времени Женьке стало чуть полегче, потому что у него установился тот самый щадящий режим, который рекомендовали врачи. Тамаре же стало гораздо тревожнее – неизвестно, чем он там занимается, пока она сама находится на работе, и что может прийти в его медленно, но верно поражаемую метастазами голову. Женька был старше ее почти на восемь лет, и раньше, до его болезни, Тома всегда признавала его главенство в их отношениях. Теперь же часто ловила себя на том, что начинает относиться к нему совсем иначе, как старшая к младшему, нуждающемуся в ее внимании и опеке. На работе она места себе не находила, опасаясь, что муж может что-то сделать с собой, и часто слала ему сообщения, нейтральные по смыслу, типа «Я тебя люблю», лишь затем, чтобы он ответил и она смогла бы понять, что с ним все в порядке. Он отвечал всегда, иногда писал тоже что-то нежное, иногда ограничивался отмашкой типа: «Да ладно тебе», но Тамара нисколько не обижалась. Главное, что ее благодаря этим ответам немного отпускало. Но ненадолго, потому что и вечера у них становились какими-то нестабильными. То они могли вместе смотреть телевизор или даже дружно, как прежде, заниматься чем-то по дому, а то вдруг Женька вспыхивал и замыкался в себе, уходил в другую комнату и, когда Тамара шла за ним, просил из-за закрытой двери, чтобы она оставила его в покое. При таком его состоянии она очень обрадовалась, когда мужу позвонил внезапно объявившийся Егор, неизвестно где пропадавший долгие годы. Женя после этого звонка оживился и начал собираться на встречу с другом. Тамаре, конечно, было бы гораздо спокойнее, если бы Егор сам приехал к ним, но Женька в ответ на ее робкое предложение перезвонить Егору и пригласить его к ним отмахнулся: «Том, дай двум старым приятелям пообщаться наедине, мы столько лет с ним не виделись!» Тамара не стала спорить. Хотя и здесь, у них дома, не стала бы им мешать, и муж прекрасно об этом знал. Но теперь практически любой его каприз был для нее законом, так что она лишь собрала ему с собой всяких закусок на случай, если у Егора в его холостятской квартире не окажется съедобных запасов, и проводила до подъезда к вызванному такси.

Если бы она только знала, во что выльется эта поездка!.. Женька вернулся около двух часов ночи, и дожидавшаяся его Тамара с порога заметила, что муж сам не свой. Женька был напряженный, как струна, губы плотно сжаты, а главное, он избегал смотреть жене в глаза, чего никогда с ним раньше не было.

– Жень, милый… – Тамара взяла его за руки, но он их вырвал.

И процедил:

– Не трогай меня. Не стою я твоего сочувствия. Вообще ничего не стою!

– Ты что такое говоришь! Что случилось?! Ты ведь так радовался этой встрече!

– Радовался, думая, что увижу старого школьного друга. Только годы пролетели, и друг стал совсем не тот. Он долгое время пробыл на Севере. Как оказалось, зону топтал. И теперь…

Женька сделал попытку упасть перед Тамарой на колени, но она удержала его, прижала к себе. И он, уткнувшись лицом ей в плечо, отчаянно выдохнул:

– Томка, я ведь тебя в карты ему проиграл!

Тамара так и обмерла. Любые слова застряли бы в горле, но их не было вовсе, потому что мозг отказывался воспринимать услышанное. Лишь ледяная вьюга остро ударила в душу. Проиграл?! Ее любимый человек, ее муж?! А как он вообще мог такое поставить на кон? Все это пришло Тамаре в голову не сразу, а спустя какое-то время, когда она понемногу начала приходить в себя. Осознала, что все еще судорожно прижимает Женьку к себе, вместо того чтобы оттолкнуть его. Почувствовала, как он дрожит, сдерживая слезы. И сразу сработали даже не чувства, а уже инстинкт: не дать его никому в обиду! Что бы он ни сотворил, убиваемый своим недугом, она защитит его и возьмется все исправить. Вплоть до того, что убьет того негодяя, который подставил ее простодушного мужа в карточной игре. Но! Если убьет, то ее посадят! А кто тогда останется с Женькой, когда он так остро нуждается в постоянном внимании и уходе? И каково Тамаре будет сидеть в КПЗ, зная, что в это время тают драгоценные и без того уже немногочисленные дни, когда она еще может видеть своего мужа живым?! Это было немыслимо, это было выше ее сил!